исключение». Говоря о наследственных изменениях, возникающих в результате воздействия жизненных условий, Дарвин никогда не считал их адэкватными, а, наоборот, как об этом можно судить по его высказываниям о т. н. неопределенной изменчивости, он подчеркивал именно случайность, неадекватность этих изменений. «Мы видим, — пишет Дарвин, — неопределенную изменчивость в тех бесконечно разнообразных слабых различиях, к-рыми отличаются неделимые того же вида и к-рые не могли быть унаследованы ни от одного из родителей, ни от более отдаленных предков. Нередко даже резко выраженные отличия проявляются у животных одного помета, у растений — в семенах из той же коробочки. На расстоянии длинных промежутков времени из миллионов неделимых, выращенных в той же стране, почти на той же пище, появляются уклонения в организации, настолько резко выраженные, что получают название уродливостей, но нет возможности провести какую-нибудь определенную черту отличия между уродливостью и менее резкими изменениями. Все подобные изменения, слабые или более резко выраженные, проявляющиеся у неделимых, живущих вместе, могут быть рассматриваемы как неопределенные воздействия условий существования на каждый индивидуальный организм, подобно тому как простуда действует неопределенным образом на различных людей соответственно их сложению или состоянию, вызывая то кашли и насморки, то ревматизм или воспаление различных органов» (Дарвин, Сочинения, том I, кн. 2, стр.. 71—72, М. — Л., 1926). Таким образом в своих попытках разрешить в общих чертах проблему закономерностей изменчивости и наследственности Дарвин в окончательном виде ни теоретически ни практически эту проблему все же не разрешил.
Оставляя в стороне таких явных антцэволюционистов и сторонников гипотезы постоянства видов и «повторного творения», как д’ О р биньи, Л. Агассис, А. Катрфаж, Н. Данилевский и др., необходимо отметить лишь, что дальнейшее обсуждение указанных проблем Э. т. шло в направлениях, намеченных в общих чертах Ламарков и Жоффруа Сент-Илером, с одной стороны, и Дарвином — с другой. Так например, Г. Спенсер во всех своих основных положениях становится на точку зрения Сент-Йлера или, как некоторые говорят, механоламаркизма (см.). А. К ё л ликер становится на идеалистические позиции и сводит закономерности изменчивости и наследственности к стремлению организмов к совершенствованию (см. Психоламаркизм).
К. Негели также выдвигает идеалистический «принцип совершенствования или прогресса» под влиянием внутренних причин (автогенез, см.). Своеобразный, также автогенетический принцип «целестремительности» эволюционного процесса развивает зоолог К. Бэр. К указанным ученым примыкают и Э. Ко п — последовательный психоламаркист, ярый виталист, автор теории «сознательного подбора» и особой «силы роста», направляющей якобы эволюционный процесс, А. Паули, Эймер — автор теории ортогенеза (см.) или определенно направленного развития в результате изменчивости под влиянием окружающих условий внешней среды, Л. Берг — автор теории номогенеза (см.), Д. Соболев и др., которыев большей или меньшей мере, в том или ином направлении лишь развивают превзойденные уже, ныне ставшие антинаучными, по существу своему идеалистич. стороны учения Ламарка.
Совершенно иное выражение Э. т. нашла в воззрениях Гексли, К. А. Тимирязева, Э. Геккеля и многих других выдающихся ученых, значительно содействовавших углублению и расширению теоретических и экспериментальных основ дарвинизма. Относительно А. Уоллеса, современника Дарвина, одновременно с последним установившего некоторые общие закономерности эволюционного процесса (борьба за существование, естественный отбор и др.), необходимо отметить, что его учение, вопреки установившемуся мнению, вовсе не идентично учению Дарвина, так как оно противоречит не только нек-рым основным естественно-научным положениям учения Дарвина, но и его теоретико-познавательным основам: Уоллес, помимо естественных причин эволюционного процесса, в частности происхождения человека, допускал еще и наличие особого «нек-рого высшего интеллигентного существа», которое якобы направляет эволюционный процесс в определенном направлении и к определенной цели. Уже это одно обстоятельство ставит учение А. Уоллеса в коренное противоречие с учением Дарйина, отрицавшего наличие какой бы то ни было «внешней», посторонней сверхъестественной силы в процессе эволюции, и в том числе в происхождении человека, и подчеркивавшего, наоборот, что все развитие органической природы, как и каждый отдельный момент его, может и должно быть объяснено только естественными причинами и закономерностями.
Э. Геккель полностью воспринимает и разделяет основные положения учения Дарвина, в т. ч. и его теорию расхождения признаков. Он много содействовал их теоретическому обоснованию данными различных отраслей биологии. Так, этими данными Геккель обосновал единство органической и неорганической природы, происхождение жизни химическим путем из неживой материи, монофилетическое происхождение органической природы и т. д., и наконец, сформулировав т. н. основной биогенетический зйкон (см.), он значительно расширил естественно-научные основы Э. т.
Относительно Э. Геккеля сложилось представление, что он в своих теоретических воззрениях эклектически соединял основные положения Дарвина и Ламарка. Такое представление о Геккеле выводится на одном лишь том основании, что он воскресил в сознании своих современников и широко пропагандировал учение Ламарка, как одно из первых эволюционных учений, и признавал за условиями существования организмов определенную роль в процессе развития органической природы. Указанное представление о Геккеле не соответствует действительности, так как Геккель был одним из самых ортодоксальных последователей именно Дарвина и решительным противником телеологических принципов, являющихся, как было указано выше* теоретической основой учения Ламарка и ламаркизма.
Широкую, прочную естественно-научную основу под дарвинистическую теорию эволюции подвел также В. О. Ковалевский своими выдающимися работами о происхождении копытных животных; в этих работах богатый и разнообразный палеонтологический материал
