помещичьим миром, чтобы итти навстречу патриархально — идеализированному рабочему и крестьянину. Литература дворянства и средней и мелкой буржуазии Июльской монархии продолжает оставаться романтической. Наряду с этим в 30—40 — х гг. во всей мощи развертывается реализм Оноре Бальзака (см.). Порвав «с романтическими тенденциями первого периода творчества, Бальзак в «Человеческой комедии», представляющей вершину буржуазного реализма, дает огромное полотно жизни современного франц. общества, развернутое со всей глубиной научного исследования, со всей цепью типизированных причин и следствий, с широкой документированностью, с раблезианской полнокровностью. Ненавидя финансовый капитал и порождаемые им уродливости в социальных и личных отношениях, Бальзак глубоко симпатизирует дворянству с его прошлой культурой. «Но при всем этом, — пишет Энгельс о Бальзаке, — его сатира никогда не была более острой, его ирония более горькой, чем тогдау когда он заставлял действовать аристократов... Единственные люди, о которых он говорит с нескрываемым восхищением, это его наиболее ярые противники, республиканские герои „Cloitre Saint Merri“, люди, которые в то время (1830—36) были действительно представителями народных масс». Свойственную Бальзаку необходимость «итти против своих собственных классовых симпатий и политических предрассудков», его справедливую оценку аристократов как «людей, не заслуживающих лучшей участи», и его уменье увидеть «настоящих людей будущего там, где в это время их только можно было найти» (Маркс и Энгельс об искусстве, М., 1933, стр. 195 и 197), — Энгельс считал одной из величайших побед реализма и великой заслугой Бальзака.
Литература средних слоев буржуазии, политически связанных с либерализмом, также проникнута отрицательным отношением к финансовой аристократии. Однако сопровождавшие Июльскую революцию беспрерывные волнения, заговоры, покушения на короля, рабочие восстания, нападки на религию пугали этот класс. Сторонница буржуазно-демократической революционности, средняя буржуазия сознавала однако противоречия буржуазного строя и стремилась примирить их. В этом смысле характерно творчество Эжена Сю (см.). После своих первых легитимистских и бонапартистских произведений Сю левеет, становится демократом, республиканцем, подпадает под влияние утопического социализма. От морского и от исторического романа, содержащего критику дворянства и духовенства, Сю переходит в 40 — х гг. к социальному роману-фельетону («Парижские тайны», 1843; «Агасфер», 1844—45) и, констатируя противоречия труда и капитала, пытается удержать пролетариат от революционной борьбы и решить социальную проблему в духе буржуазного социализма и фурьеризма, уповая то на идеального монарха, то на фабриканта-филантропа.
Литература того слоя мелкой буржуазии, который тяготел в своих колебаниях скорее к крупной буржуазии, исповедывала либерализм и в начале 30 — х гг. довольно ожесточенно нападала на абсолютизм и дворянство (Гюго) и даже на финансовую аристократию, обманувшую надежды «народа», бойцов Июльской революции (Барбье). Однако, испугавшись революционного движения 30 — х гг.., эти группымелкой буржуазии отшатываются вправо и расслаиваются. Одни из них идут на блок с финансовой аристократией, с Июльской монархией, сентиментально мечтают о союзе монархии с интеллигентным плебейством и в целях смягчения социальных противоречий взывают к милосердию богачей и рекомендуют усилить религиозное воспитание масс (Гюго); другие, попрежнему чуждаясь финансовой аристократии, смыкаются с оппозиционной к правительству дворянской реакцией и оплакивают положение пролетариата; сознавая непримиримость социальных противоречий, они впадают в бессильный пессимизм (Барбье, «Медная лира», 1837). Колеблясь между дворянской и буржуазной реакцией, Гюго доходит до поэтизации феодализм^ (в драме «Бургграфы», 1843).
Путем срастания с дворянско-буржуазной реакцией идет и Дюма, к-рый после своих исторических драм и мелодрам, посвященных нападкам на современную ему буржуазную мораль, обращается в 40 — х гг. к авантюрному роману-фельетону с идеализацией дворянства и буржуазии и с ясно выраженными контрреволюционными настроениями.
Особую группу этого слоя либеральной мелкой буржуазии представляли Теофиль Готье (см.) и Жерар де Нерваль (см.). Социальный квиетизм этой группы, побуждавший ее держаться вдали от социально-политической борьбы, и явная вместе с тем ее неудовлетворенность буржуазной действительностью, как и вражда к радикальной и революционной оппозиции, побуждали Т. Готье к нападкам на буржуазный утилитаризм, на мещанскую мораль, к стремленью уйти от действительности в «башню слоновой кости», к эстетски воинственному лозунгу «искусство для искусства». Готье берется за историческую, экзотическую, фантастическую тематику, смакует эротическую тему, упоенно описывает вещи, а в изображении людей ограничивается лепкой скульптурных форм.
Тенденции искусства для искусства разделял и Нерваль, но его творчество, полное влияний мечтательного нем. романтизма, в сильной степени проникнуто мистицизмом и спиритуализмом.
Другие группы мелкой буржуазии, в большей мере связанные с гибнущим ремеслом и мелким хозяйством, стояли в решительной оппозиции к Июльской монархии и к власти финансового капитала. Таковы напр. группы наполеоновской аристократии и демократической мелкой буржуазии, связанной с республиканцами (Беранже). Беранже пошел по пути утопического социализма, народнически идеализируя крестьянство и ставя себе культурнические задачи по отношению к пролетариату. Стендаль, к-рый, при всей ожесточенности своих памфлетов против июльских банкиров, не мог выйти за пределы буржуазно-демократической революционности, обратился к исторической тематике, к образам Италии, борющейся за свое национальное освобождение. И если блекнет прежняя язвительная сила Беранже, предающегося мечтаниям, то и реализм Стендаля теперь слабеет и романтизируется.
Для литературы радикальных групп мелкой буржуазии характерна помимо неизбежных демократических установок ожесточенность нападения на правительство Июльской монархии.
Бартелеми и Мери в своем журнале «Немезида» (1831—32) громили министров и пэров Июльской монархии, писали о нищете и голоде пролетариата, клеймили эгоистическое
