партизма во Франции — предмет острых памфлетов Маркса. Крымскую войну Маркс изучает под углом зрения возможности нового подъема революции. Статьи Маркса, посвященные испанской революции 1854, основанные на изучении огромного материала^ не теряют своей актуальности и свежести до сегодняшнего дня.
«Каков бы ни был действительный характер и результат испанского восстания и чем бы оно ни кончилось, можно сказать с уверенностью, что оно так будет относиться к будущей революции, как швейцарское и итальянское движения 1847 г. к революции 1848 г. ...
Мы опять увидали победоносные, неприступные баррикады. Очарование разрушено. Новая революционная эра становится возможной» (Маркс и Энгельс, Соч., т. X, стр. 146—147). Этим бодрым оптимизмом, этой верой в рено люцйю пронизаны все статьи Маркса. Эту черту отмечал Ленин, говоря, что «Маркс в самые мирные, казалось бы, „идиллические44, по его выражению, — „безотрадно-болотные44 (по словам ред. «Nene Zeit») времена умел нащупывать близость революции и поднимать пролетариат до сознания им его передовых, революционных задач» (Ленин, Соч., т. X, стр. 364). Марксу приходилось ошибаться в определении близости революции, ее сроков, в надеждах на победу революции. Ленин, говоря о таких ошибках гигантов революционной мысли, отмечал, что они в тысячу раз благороднее, величественнее и исторически ценнее, правдивее, чем пошлая мудрость казенного либерализма.
Целые дни просиживал Маркс в библиотеке Британского музея, изучая огромную литературу, накопляя материалы для «Капитала» и очередных статей, ночью до утра сидел в своем кабинете и писал статьи, письма, «Капитал».
«Маркс работал, — пишет Поль Лафарг в своих воспоминаниях, — всегда с величайшей добросовестностью: любой факт, любая цифра, приводимые им, подтверждались ссылкой на самые лучшие авторитеты. Он не довольствовался сообщениями из вторых рук; он сам всегда добирался до источника, какие бы трудности это ни представляло; даже ради второстепенного факта он спешил в Британский музей, чтобы в его библиотеке проверить этот факт.
Оппоненты никогда не были в состоянии обличить Маркса в опрометчивости, — указать, что его доказательства построены на фактах, не выдерживающих строгой критики... Вряд ли читатель даже представит себе все трудности, которые вытекали из его метода исследования. Так, чтобы написать в „Капитале46 около двадцати страниц об английском рабочем законодательстве, он должен был проштудировать целую библиотеку Синих книг, содержащих доклады следственных комиссий и фабричных инспекторов Англии и Шотландии; он прочитал их от начала до конца, как можно судить по многочисленным пометкам карандашом, встречающимся в них» (Лафарг П., Воспоминания о Марксе, 1933, стр. 13—14). Прежде чем приступить к писанию задуманной работы, Маркс прочитывал всю литературу предмета, делая при этом многочисленные выписки. Если он в процессе работы наталкивался на какой-нибудь трудный вопрос, он начинал его разрабатывать, создавая вспомогательную рукопись «для выяснения вопроса самому себе». Для того чтобы написать «Капитал», Марксу пришлось на 218
писать ряд работ, объем которых составляет 800—900 печатных листов, т. е. ок. 30—35 томов. «„Капитал44 обнаруживает перед нами дух изумительной силы и громадных знаний; но для меня, как и для всех, кто близко знал Маркса, ни „Капитал44 ни какое другое из его сочинений не показывает всего величия его гения и его знаний. Он был гораздо выше своих произведений» (Лафарг П., там же, стр. 10). Маркс читал на всех европейских языках, а на немецком, французском и английском писал; когда ему уже было 50 лет, он принялся за изучение русского языка, овладел им через 6 месяцев настолько, что мог читать русских поэтов и прозаиков, а главное читал документы, разоблачающие царское правительство. «Надо было видеть Маркса дома, в кругу семьи, когда он откладывал в сторону книги и тетради, или вечером... в компании друзей, чтобы разглядеть за обликом строгого ученого сердце этого ученого и полюбить его. В эти моменты он бывал самым приятным собеседником — остроумным, полным юмора, умевшим смеяться от всей души. Всякий раз, как кто-нибудь вставлял в разговор острое слово или ловко парирующий ответ, его черные глаза под нависшими густыми бровями искрились от веселости и насмешливой иронии» (Лафарг П., там же, стр. 14—15). «Отношения между Марксом и его дочерьми были самыми сердечными и самыми непринужденными...
В серьезных случаях он был советником для своих детей, вообще же, если только позволяло время, товарищем их игр» (ЛесснерФ., До и после 1848 года, «Исторический журнал», М., 1938, № 2, стр. 67). «В глазах дочерей он был другом, и они обходились с ним как с товарищем. Они называли его не отец, а „мавр44, — так в шутку прозвали Маркса за смуглый цвет лица и за черные, как смоль, волосы и бороду» (Лафарг П., Воспоминания о Марксе, 1933, стр. 15). Жизнерадостность и юмор, внимательное и чуткое отношение к людям, любовь к детям и умелый подход в воспитании — эти черты Маркса роднят его с гениальным учеником и продолжателем его дела — Лениным. Маркс меньше всего был кабинетным ученым. Эти годы вынужденного отрыва от массового рабочего движения Маркс использует для укрепления связей с рассеянными во всех странах Старого и Нового Света еще немногочисленными борцами коммунистической партии, засаживает за учебу ветеранов революции 1848, составляет им программы учебы, следит и проверяет их.
Маркс тщательно изучает каждого более или менее подающего надежды деятеля рабочего движения, мягко и 'осторожно поддерживает его, если он оступился, выправляет его линию, учит и учит его. Так было с В. Либкнехтом, Лафаргом, Лесснером, Гарнеем, Джонсом и многими другими.
Но если Маркс замечает, что человек, с к-рым он был связан, стал на путь отхода от дела пролетариата, вольно или невольно изменил ему, Маркс подвергает его беспощадной критике.
Он для него больше не существует. И в большом и малом Маркс был прежде всего членом партии. Партийность — вот основная черта, с огромной силой проявляющаяся как в общественной, так и личной жизни Маркса. Маркс умел не только учить массы, но и учиться у них. Лесснер, один из многих рабочих, воспитанный Марксом, отмечает, что «Маркс придавал огромное значение встречам и бесе-
