не трогать помещичьей собственности. Но Д. не ограничилось проповедями — оно работало совместное карательными отрядами, громило крестьянское движение, выдавало властям активных участников этого движения. В период революции 1905—07 в Глинской пустыни (б. Курской губ.) существовал вооруженный отряд мбнахов, созданный специально для борьбы с аграрным движением.
Большую помощь оказало духовенство царизму и в годы империалистской войны.
Весь религиозный аппарат работал тогда для убеждения солдат в той мысли, что они воюют «за веру и христа». Инсценировкой всякого рода «явлений богородицы на фронте» и т. п. духовенство поднимало боевой дух армии и помогало командованию в осуществлении его планов.
Неудивительно, что царизм всячески поощрял служителей церкви — этих «жандармов в рясах», и заботился об увеличении числа их. В 1912 в России насчитывалось 110.434 чел. белого духовенства (протоиереев, священников, диаконов, псаломщиков) и 91.654 черного (монахов, монахинь, послушников и послушниц). К этой цифре надо добавить много тысяч духовных лиц неправославной церкви. И тогда получится 250тысячная черная гвардия контрреволюции.
За верную службу самодержавию церковь получала от государства многомиллионные субсидии. По официальным, и сильно преуменьшенным, сведениям, годовой бюджет «святейшего синода» православной церкви равнялся 50 млн. р., а доход местных епархий — 40 млн. р. [по подсчетам В. Кильчевского («Богатства и доходы духовенства», изд. 1908)]. Государство награждало представителей Д. подобно прочим своим чиновникам орденами. Высшие чиновники церкви получали громадное жалованье, — например, московский митрополит имел 81 тыс. руб. годового дохода (в том числе от Иверской часовни 45 тыс. руб.), йЪвгородский епископ 307 тыс. руб., петербургский митрополит 259 тыс. руб. и т. д.
Особенно ярко проявилась контрреволюционность Д. в 1917 и позже в годы гражданской войны. В 1917 Д. выступило в качестве активной контрреволюционной силы на защиту помещиков и монархии. Всероссийский съезд духовенства и мирян в Москве (июнь 1917), в целях борьбы с захватом крестьянами помещичьей и церковной земли, выносит постановление: «всякие самоуправные дейртвия до Учредительного собрания, направленные к отнятию монастырских, церковных и частных владельческих земель и вод, равно к затруднению или ограничению пользования ими, решительно осуждаем как увеличивающие губящую страну смуту».
Февральская революция внесла на первых порах растерянность в ряды Д., но оно очень скоро поняло, что новый хозяин — Временное правительство буржуазии — не меньше царизма нуждается в помощи церкви и религии для борьбы с разрастающимся революционным движением. И действительно, прй Временном правительстве на первых порах продолжал существовать обер — прокурор Святейшего синода (В. Н. Львов), а позже, супразднением последнего, было учреждено министерство исповеданий (министром при Керенском был Карташев). Временное правительство стояло на страже интересов церкви и не думало посягать на ее привилегии и богатства. Министр исповеданий Карташев об этом вполне ясно заявил на заседании Всероссийского собора православной церкви 16/VIII 1917:«Временное правительство сознает себя, впредь до выработки Учредительным собранием новых основных законов, стоящим в тесной близости с делами и интересами православной церкви». Т. о. прежнее господствующее положение осталось за церковью и после свержения самодержавия, потому что российская буржуазия нуждалась в услугах Д. и всего церковного аппарата для борьбы с надвигающейся пролетарской революцией.
При Керенском Д. выступило рьяным защитником лозунга «война до победного конца», агитировало за «заем свободы» и всячески клеветало на большевиков. Так, по поводу июльских дней 1917 Синод обратился с посланием ко всем гражданам о том, что «вместе со свободой к нам пришел новый злой враг и посеял на Руси плевелы». Этот «злой враг» — большевики. Их Д., как и буржуазия, называло немецкими агентами ^пионами и изменниками и призывало верующих к решительной борьбе против них.
Когда положение Временного правительства начало колебаться, Д. не прочь было пойти за той властью, которая смогла бы обеспечить беспощадный разгром рабочего и крестьянского движения и установление «порядка». Митрополит Введенский рассказывает в своей книге «Церковь и государство», что во время корниловской авантюры церковный собор (1917) «устроил закрытое заседание, носившее явно контрреволюционный характер. Собравшись в Троице-сергиевской лавре, в глубокой конспирации, отцы собора обдумывали о решительном шаге в смысле призвания Корнилова для спасения все той же любезной соборному сердцу родины. Думали, что Корнилов будет* политическим победителем, и полагали, что церковь поступит очень остроумно, расшаркавшись перед новым властелином...».
Октябрьская революция была встречена.
Д. со звериной ненавистью. Заседавший в дни Октября (1917) в Москве церковный собор стал организующим центром контрреволюционных сил. Ряд воззваний, изданных собором, рассчитан был на то, чтобы поднять религиозные массы против Советской власти. В целях лучшей организации церковной и светской контрреволюции собор в Октябрьские днц избрал патриархом митрополита московского, монархиста и черносотенца Тихона Белавина. С исключительной ненавистью был встречен духовенством декрет Совета народных комиссаров (от 18/1 1918) об отделении церкви от государства..
20 января патриарх Тихон на заседании церковного собора ставил вопрос, как «противоборствовать» этому декрету. В специальном послании к верующим и пастырям Тихон называет декрет об отделении церкви от государства «гонением» на веру, предает* анафеме (проклятию) всех деятелей Совет-
