черту: обеспечению внутренней независимости человеческого сознания должно служить созданное Демокритом материалистическое мировоззрение, которое, по мысли Эпикура, только одно в состоянии избавить человека от страха перед загробными опасностями и от угрозы вмешательства богов в человеческую жизнь.
Точно так же этические цели преследует в конечном счете и развивающийся в эту эпоху скептицизм (см.). Школа Пиррона, настаивая на недостаточности всех источников человеческого познания, требует воздержания от всяких оценок и проповедует, в виду полной непознаваемости мира, полное равнодушие к нему, всегдашнюю безмятежность души. И подобным же образом так называемая Средняя академия, обратившаяся (во второй половине 3 века и в первой половине 2 в.) к рассмотрению познавательных процессов и пришедшая к скептическим результатам, в виду выяснившейся невозможности достоверного познания сейчас же, делает отсюда тот практический вывод, что нормою поведения должна быть бблыпая вероятность правильности того или иного суждения. Преследуя одну и ту же практическую цель — создать надежную теоретическую базу для правильного поведения человека, главные философские школы, долго боровшиеся до тех пор между собой, стали в конце-концов отодвигать на задний план свои разногласия принципиально-теоретического характера и существенно сближаются друг с другом: платонизм, аристотелизм и стоицизм все более начинают находить общий язык, и в стороне остается лишь одна эпикурейская школа, хотя и в ее культе невозмутимого душевного спокойствия слышится отзвук столь популярного в эту эпоху учения о душевной безмятежности. Все больший успех получает поэтому точка зрения эклектизма, стремящаяся использовать результаты многовековой работы для получения наименее спорных выводов, не заботясь об их внутренней связи, и в этих целях объединяющая в одно механическое целое взгляды различных, долго враждовавших между собой направлений. Александриец Потамон, старший современник имп. Августа, так и назвал созданную им школу эклектической, перемешав в ней аристотелевские и стоические (м. б. и платоновские) элементы.
Одновременно с развитием отдельных философских школ в эллинистический период развертывается в обширнейшем масштабе процесс взаимодействия между миром философских идей, созданных работою греч. мысли, и пестрым потоком идущих с Востока религиозных образов. Александрия, столица греко-египетского государства, место пересечения путей, ведущих от трех материков, выступает в качестве мирового центра, в к-ром сосредоточивается это взаимное влияние разнородных культур. Религии Востока, к-рым социально-политическ. условия эпохи подготовили теперь в греко-римском мире радушный прием, используют достижения греч. мысли для точной формулировки и систематизации своих учений. Так, Филон Александрийский (см.) сочетает учения Г. ф.с иудаизмом, ряд гностиков (см. Гностицизм), из которых наиболее влиятельный — Валентин, выдвигает наиболее ранние образцы дополняющего веру христианского «знания» (гносис), а Климент Александрийский и Ориген разрабатывают систему ортодоксального христианства. С другой стороны, различные греч. философские учения — именно те, которым легче всего было найти точки соприкосновения с религиозными интересами эпохи, вводят у себя отвечающие этим интересам понятия, заимствуя их у восточных религий. Особенным успехом пользуется при этом понятие верховного, сверхмирного (трансцендентного) бога, которое в эллинистических государствах и затем в Риме удачно гармонирует с политической тенденцией к единоличной неограниченной власти. Это понятие ставит во главЬ-своих построений и возрождающееся в 1 в. до хр. э. пифагорейство (см. Неопифагорейцы), выводящее из верховной Единицы всю совокупность существующего, и ряд платоников 1 и 2 вв. хр. э. (из них наиболее выдающийся — известный историк Плутарх во 2-й половине 1 в.), к-рые соединяют (как это было и у неопифагорейцев) учение о боге — первоисточнике мира — с рядом др. религиозных суеверий (признавая различных национальных богов и кроме того добрых и злых демонов).
Систематическое развитие и переработку платоновских идей, под влиянием потребности противопоставить христианству высшие достижения греч. мысли, дал в 3 веке хр. э.
Плотин (см.), вышедший из школы александрийца Аммония Сакка. Плотин создает грандиозную систему, в основу к-рой он кладет верховное Единое, совмещающее противоположности бытия в себе и бытия в другой (см. Неоплатонизм). Все существующие виды бытия представляют собою ряд последовательных истечений-эманаций из этого Единого («оно как бы перелилось через край и его преизбыток создал другое»), причем на ступенях нисходящей от Единого лестницы последовательно находят себе место (в определенном смысле) все главные понятия, созданные в предшествующих философских системах, — и «идеи» Платона, и «высший разум» Аристотеля, и «творческие души» («логосы») стоиков. Однако при всей логической утонченности этого построения на нем уже лежит печать религиозных устремлений эпохи, — разум уже утратил в неоплатонизме свой верховный авторитет. Единое для Плотина «уже не зрелище», но здесь — «другая форма видения, выход из себя, самоупрощение и самоотдача себя, стремление к соприкосновению и полный покой», — таким языком греч. философия до сих пор еще не говорила. Нас поэтому не удивит, что дальнейший путь неоплатонизма идет в первую очередь к мистическому учению Порфирия (см.) и системе Ямвлиха (см.), с ее стремлением дать оправдание политеизму, а затем — к схоластическому богословию Прокла (см.) т. н.
Афинской школы, применяющему диалектик ку и к учению о происхождении мира из первоначала, — и к установлению последовательного порядка в мире богов. Но христианство, став в 4 в. господствующей религией, после своей окончательной победы недолго
