действие к-рой протекает в двух планах: реальном и фантастическом, причем все происходящее в реальном плане уходит корнями в план фантастический, и только в нем обнаруживается подлинный смысл событий. Сообразно такой схеме и группируются у Г. персонажи сказки. Одни из них живут жизнью обыденных людей; другие являются сказочными гостями в этом «мнимо — реальном» мире; наконец третьи, внешне связанные с этим миром^сознают свою двойную природу, пребывая как бы «на грани двух миров». Сюжетная завязка строится на борьбе двух начал в душе героя. Мир обыденной, «филистерской» реальности соблазняет героя мещанским счастьем, легко доступным, но преходящим. Мир фантастической, «поэтической» реальности требует подвига и отречения во имя высших и непреходящих ценностей. Чисто эстетический идеал сменяется религиозным в судьбе монаха Медарда, героя «Эликсиров дьявола», но сущность дела остается та же. С дуалистической сюжетикой<Г. органически связаны и основные черты стиля его произведений. В его изложении прихотливо сочетаются патетическая тирада с ироническим гротеском, музыкальный лиризм с живописной наглядностью образов. Если Новалис высказал принцип : «чем поэтичнее, тем истиннее», то Гофман оборачивает его в своих требованиях к искусству: полная убежденность в подлинности созерцаемого — вот что определяет художника.
В кругу крупнейших представителей т. н. романтизма Г. занимает одно из наиболее видных и совершенно особых мест, в силу оригинальности и яркости своей индивидуальности, являющей ряд черт большого своеобразия, которые отличают его от обще«романтического» поколения. По своему основному восприятию жизни и по существеннейшим приемам творчества Г. является как бы переходной ступенью к позднейшему реализму. В причудливой гамме его поэтических откликов переплетаются мотивы очень сложного порядка. Визионер и острый трезвый мыслитель, мистик и тончайший аналитик психо-патологических явлений, капризный импрессионист в изображении смены душевных состояний и реалист-скептик, насквозь видящий механику житейской борьбы и отношений, Гофман явился связующим звеном в смене и литературных школ и философск. систем. Вместе с тем т. н. аполитичность его вовсе не так безусловна, как это часто принято изображать. Представитель литературно-артистической богемы, в то же время значительную часть жизни прослуживший прусским судейским чиновником, Г. немало страниц своих произведений отвел резкой и беспощадной характеристике буржуазного и аристократического быта и строя современной ему Германии.
Влияние Г. на последующую литературу, не только немецкую, но и чужеземную, в частности русскую,'чрезвычайно значительно.
В той или иной мере его воздействие испытали в Германии Гейне, Р. Вагнер, Гауф, Г.
Келлер, Мейринк, Эверс и др.; во Франции под его влиянием вырастали целые поколения литературных деятелей, начиная от романтиков (Мюссе, Жорж-Санд, Нодье, Т. Го 562 тье и другие) и кончая такими индивидуальными мастерами художественного слова, как Бальзак, Бодлер, Жерар \ де Нерваль, Вилье де Лиль Адан и другие; англо-американская литература отразила влияние Гофмана в творчестве Э. По, В. Ирвинга и др. В России наблюдается та же картина. От повестей Погорельского (см.), сказок В. Одовеского (см.) до постановок «Брамбиллы» и «Синьора Формики» в Московском Камерном театре — таков диапазон воздействия Г. на русскую художественную жизнь. В 30 — х годах Станкевич, Герцен, Белинский, Боткин являются главными проводниками влияния Г. в рус. обществе. Несомненно воздействие Г. на ряд повестей Н. А. Полевого («Блаженство безумия», «Живописец», «Аббадонна» и другие), на повести К. Аксакова «Жизнь в мечге» и И. Киреевского «Остров», на Лермонтовский «Отрывок из начатой повести», 1841, на фантастический рассказ молодого А. К. Толстого «Упырь», на Ап. Григорьева («Venezia la Bella»). Предположительно можно говорить о нек-ром влиянии Г. на Пушкина («Гробовщик» и «Пиковая дама») ; ряд реминисценций Г. можно наблюдать у Тургенева («Сон», «Клара Милич», «Песнь торжествующей любви»), В. Соллогуба («История двух калош») и даже у Григоровича («Сон Карелина»). Но особенно своеобразно преломление гофмановских тем и приемов в творчестве Гоголя («Портрет», «Невский проспект», «Записки сумасшедшего») и Достоевского (не только в ранних повестях «Двойник», «Хозяйка», но и в отдельных образах позднейших крупных его произведений): Лучшее, йритйческое издание сочинений Гофмана; Е. Т. A. Hoffmanns samtliche WerkO, faistoriscb. kritische Ausgabe mil Einleitungen, Anmerkungen und Lesarten von G. G. von Maassen, Munchen, 1912—28-еще не закончено (вышло 8 тт.). Из др. изданий наиболее полные: Serapionsausgabe (В., 1922, 1. 4 B-de) и Harich’a (Weimar,. 1924, 15 B-de). Биографические материалы, переписку и дневники Г. издал Hans von М u 1 1 е г: Е. Т. A. Hoffmann im personlichen und brieflichen Verkehr, B., 1912; E. T. A. Hoffmanns Tagebiicher und literarische Entwiirfe, В. I, B., 1915Hapус. я 3. собр. соч. Г. выходили неодног кратно: наиболее ранним является 8 — томное изд.
«Серапионовых братьев», в перев. И. Бессомыкина3, М., 1836; затем 4 — томное изд. Гербеля, СПБ, 1873—1874; далее изд. Пантелеева в 8 тт., СПБ, 1896—99; Избр. соч., т. I, Фантастические пьесы в манере Каяло, ч. 1, 1923 (со статьями Е. Браудо и II. Морозова); новейшее издание («Недра»), М., 1929—30 (вышло5тт.).
Отд. изд.: Житейские воззрения Кота Мурра, перев.
К. Бальмонта, 3 тт., СПБ, 1893; Золотой горшок, перев. Влад. Соловьева, М., 1915 (напечатана только первая половина); Музыкальные новеллы, П., 1922; Дон-Жуан, Кавалер Глюк, рисунки В. Н. Масютина, М., 1918; Двойники, перев. Вяч. Иванова, рисунки А. Я. Головина, П., 1922; Повелитель блох, перев. М. Петровского (полный текст), Л., 1929, и др.
Кроме того: Что пена в воде, то сны в голове («Der Magnetiseur»), «Московский вестник, 1826; Пустой дом, «Литературная газета», 1830; Иезуитская церковь, «. Московский вестник», 1830; Ботаник («Datura fastiiosa»), «Московский телеграф», 1826.
Лит.: Герцен А., Гофман, соч., т. I, М., 1919; Петровский М. А., Э. Т. А. Гофман, в «Истории западной литературы», изд. «Мир», т. I, М., 1912; Игнатов С., Э. Т. А. Гофман. Личность и творчество, М., 1914; Родзевич С., Гофман в русской литературе 30—40 гг., «Русский филологический вестник», 1917, кн. 1. Ср. также ФричеВ., Поэзия кошмаров и ужаса, М., 1912. Лучшая монография.» Н ari ch W-, Е. Т. A. Hoffmann. Das Leben eines Kiinstlers, B-de I — II, Berlin, 1921; Such er P., Les sources du merveilleux chez E. T. A. Hoffmann» Paris, 1912.
M. Петровский.
Значение Г. в истории музыки определяется тремя моментами: его компо-
