Ill
ГЕРМАНИЯ
вительству создать убеждение в народных массах в том, что Г. подверглась нападению со стороны Антанты, но и с. — д. руководство дало заблаговременно правительству все гарантии, позволявшие ему не бояться никаких неожиданностей со стороны рабочего класса. В то время как с. — д. печать вела еще ожесточенную кампанию по поводу военной опасности и политики германского империализма, военное министерство могло разослать 31 июля 1914 командованию округов следующую секретную телеграмму (опубликованную впервые только после войны в документах парламентской следствен, комиссии): «По достоверным сведениям, с. — д. партия намерена занять такую позицию, которая подобает всякому немцу при данных обстоятельствах. Считаю своим долгом довести это до вашего сведения, дабы военное командование имело это в виду при своих мероприятиях».
Герм. рабочий класс не только не был воинственно настроен, но, напротив, с величайшей тревогой следил за растущей военной опасностью. Собрания, посвященные вопросу о войне, были переполнены. С. — д. руководство, договорившееся, как видно из вышеприведенного документа, относительно добровольного подчинения партии герм. империализму, пыталось усыпить антивоенными разговорами бдительность рабочего класса и революционных элементов партии. Со своей стороны, вожди профсоюзов могли уже 2 августа сообщить на конференции правлений профсоюзов о переговорах с министерством внутренних дел, к-рое на запрос, каково будет отношение к профсоюзам в случае войны, ответило: «Мы не намерены причинять зла профсоюзам, если они не будут чинить нам затруднений. Мы рады, что имеем крупные организации рабочего класса, на к-рые правительство сможет опереться в своих мероприятиях». Пауль Умбрейт, редактор официального органа профсоюзов, сообщающий об этом факте в своей брошюре «Профсоюзы и война», называет этот ответ «удовлетворительным во всех отношениях». Позиция, занятая германск. с. — д-тией перед лицом войны, действительно была «удовлетворительной во всех отношениях» для герм. империализма.
Герм. стратегия и ее крушение. Г. вступила в империалистскую войну, имея лучшую армию в Европе, возглавляемую, однако, императором, к-рый ценил в военном деле только внешний блеск, и начальником генерального штаба Гельмутом Молътке (см.), человеком без силы воли и без всякого политического кругозора, занимавшим свой пост не благодаря своим талантам, а благодаря тому, что он был племянником организатора победы 1871 — Мольтке.
Во главе правительства стоял столь же заурядный чиновник Бетман — Голъвег (см.), человек совершенно неспособный ориентироваться в международной обстановке. Этот состав руководителей страны отражал политическое бессилие герм. буржуазии, к-рая, господствуя в стране экономически, никогда не пыталась сломить политическое господство юнкерства и взять непосредственно власть в свои руки. Открытая «демократическая» борьба, как пек-рый, хотя и плохень 112
кий, в обстановке господства крупнокапиталистических объединений, механизм естественного подбора руководителей, была заменена в Г. еще худшей системой отбора путем придворных связей и влияний.
Герм. империализм вступал в войну с убеждением, что победу гарантирует ему «гениальный» стратегический план, выработанный Альфредом Шлиффеном (см.), начальником генерального штаба в 1891—1905.
Шлиффеновский план покоился на оценке внешнеполитического положения Германии, создавшегося после падения Бисмарка (см.) и определявшегося образованием франко-русского союза и попытками Англии добиться соглашения с Г. против Франции и России.
Считаясь с вероятностью войны на два фронта, Шлиффен исходил, во-первых, из предположения, что Россия только медленно сможет мобилизовать свои военные силы, и, во-вторых, из того факта, что между Францией и Германией была после 1871 создана цепь первоклассных крепостей, представлявших величайшее затруднение для продвижения германских армий. Из этого политического и военного положения Шлиффен делал следующие стратегические выводы: решения войны надо искать во Франции, бросив почти все армии на запад и оставив только незначительный заслон против России. Дабы герман. армия не застряла у франц. крепостей, Шлиффен предполагал главный удар нанести сильным правым крылом через Бельгию и Северную Францию. В 6—8 недель герм. армия должна была разгромить французскую, взять Париж и продиктовать Франции мир.
После этого по великолепной сети герм. ж. д. победоносная герм. армия должна была быть переброшена против лишенной франц. помощи России. Шлиффен не намеревался нанести решительный удар России, самодержавный строй которой он хотел щадить. Он был уверен, что выход Франции из войны и первые серьезные поражения заставят царизм пойти на мир.
Еще при жизни Шлиффена (умер в 1913) предпосылки его стратегического плана коренным образом изменились. Возникла Антанта; на нейтралитет Англии не мог рассчитывать ни один серьезный политик, ибо победа Г. над Францией и Россией означала бы господство ее над Европой, а допущение господства одной державы на континенте противоречило исконным традициям и интересам Брит, империи. Несмотря на то, что Англия вступила в войну, имея незначительный, по европейским масштабам, экспедиционный корпус, материальные ресурсы ее были так велики, что позволяли ей не только помочь своим союзникам деньгами и оружием, но и создать миллионную армию. Кроме того, участие Англии в войне означало блокаду Г., лишение ее ресурсов мирового рынка. Это делало беспочвенной надежду на скорую победу над Францией. Франц. командование могло отступить на юг, жертвуя Парижем, ждать рус. мобилизации и англ. помощи. Разгром французск. армии не решал вопроса. Главным противником становилась только Англия, к-рую нельзя было победить на суше. Т. о., шлиффеновский план совсем не содержал ответа на центральный вопрос
