Съезд (май 1905) в своей резолюции констатировал, что движение «уже привело к необходимости В. в.». Меньшевистская конференция, заседавшая одновременно, не могла отрицать, что дело идет к восстанию — но продолжала ограничиваться «подготовкой», т. е. «года на три отстала от революционного развития». Для социал-демократов, и не только большевиков, военная подготовка стала одной из партийных обязанностей.
В июне 1905 Ленин писал: «Ни один социалдемократ, знакомый хоть сколько-нибудь с историей, учившийся у великого знатока этого дела, Энгельса, не сомневался никогда в громадном значении военных знаний, в громадной важности военной техники и военной организации, как орудия, которым пользуются массы народа и классы народа для решения великих исторических столкновений. Социал-демократия никогда не спускалась до игры в военные заговоры, она никогда не выдвигала на первый план военных вопросов, пока не было налицо условий начавшейся гражданской войны.
Но теперь все социал-демократы выдвинули военные вопросы, если не на первое, то на одно из первых мест, поставили на очередь изучение их и ознакомление с ними народных масс. Революционная армия должна практически применить военные знания и военные орудия для решения всей дальнейшей судьбы русского народа, для решения первого, насущнейшего вопроса, вопроса о свободе» (ст. «Революционная армия и революционное правительство»).
Но эту обязанность, «увлечения» которой боялись меньшевики, члены партии исполняли скорее плохо, чем хорошо. В «Двух тактиках» (лето 1905) Ленина мы читаем: «Факт тот, что не только не увлекаются у нас чересчур задачами восстания, общеполитическими лозунгами, делом руководства всей народной революции, а, наоборот, отсталость именно в этом отношении бьет в глаза, составляет самое больное место, представляет реальную опасность движения, которое может выродиться и кое-где вырождается из революционного на деле в революционное на словах. Из многих и многих сотен организаций, групп и кружков, выполняющих работу партии, вы не найдете ни одного, в к-ром с самого его возникновения не велась бы та повседневная работа, о к-рой с видом людей, открывших новые истины, повествуют мудрецы из новой „Искры“. И, наоборот, вы найдете ничтожный процент групп и кружков, сознавших задачи вооруженного восстания, приступивших к выполнению их, давших себе отчет в необходимости руководить всей народной революцией против царизма, в необходимости выдвигать для этого такие именно, а не другие передовые лозунги».
Что именно практически делалось для подготовки восстания? Этот вопрос не мог быть выяснен в свое время, ибо подготовка, естественным образом, шла под покровом строжайшей конспирации. Теперь собраны и напечатаны кое-какие документы и воспоминания, освещающие эту работу. В общем, опубликованные материалы подтверждают характеристику Ленина. В Петер 278
бурге (Ленинграде) и Финляндии были организованы, недурно впоследствии работавшие, лаборатории для изготовления взрывчатых веществ и бомб, за границей производились закупки больших партий новейшего скорострельного оружия (преимущественно полуавтоматических пистолетов и карабинов), но все это безнадежно отставало от хода массового движения. Представитель МК явился в Бельгию закупать оружие только в октябре 1905 — т. е. когда массовое движение почти достигло уже своего апогея; бомбы петербургской лаборатории были готовы к концу декабрьского (1905) восстания в Москве — и так до места и не доехали. Главная работа была развита уже после разгрома декабрьского восстания, в 1906. Фактически вооруженное восстание 1905 прошло без подготовки и всюду являлось импровизацией — не в политическом отношении, ибо лозунг развивался на каждом революционном митинге, а в техническом и организационном.
Эта неподготовленность особенно ярко отразилась в двух характерных чертах В. в.
1905. Во-первых, не удалось установить связи между движением в армии и рабочим движением. В армии и флоте Николая II, под влиянием неудач японской войны, происходило глухое брожение, усиливавшееся с каждой неудачей и после Цусимы (май 1905) вылившееся в форму открытого восстания в Черноморском флоте («Потемкин», см.).
Помимо этого, солдатской массе передавались, конечно, и революционные настроения рабочих, а в особенности крестьян. В целом ряде воинских частей существовал^ революционные организации. Но как правило, по крайней мере, до декабря 1905, они были очень слабо связаны с организациями общепартийными. Последние плохо знали военную среду и рассматривали то, что в ней происходит, как что-то совершенно самостоятельное, ведающееся особыми специалистами, «военными организаторами», на которых не военные организаторы смотрели не без иронии. Из-за этой неувязки остался неиспользованным ряд ценнейших в революционном отношении моментов — начиная с с того, что под Одессой в июне 1905 стояли два восставших против правительства броненосца (а каждый броненосец по силе приравнивался к пехотной дивизии на суше), в Одессе происходило рабочее движение, перераставшее уже в восстание, присоединение к этому восстанию броненосцев отдало бы город в руки революции, но никакой связи установлено не было, один из броненосцев сдался, другой ушел, перепуганное в первую минуту до обморока начальство пришло в себя и без труда разгромило почти безоружных рабочих, — и кончая тем, что в Москве в декабре В. в. началось ровно через три дня после того, как было подавлено восстание московского гарнизона, где рабочие не приняли никакого участия. Между тем, через солдат восставшие московские рабочие могли бы получить большое количество боевого оружия, винтовок и даже пулеметов — и не были бы вынуждены итти на баррикады (о технике баррикадной борьбы 1905 см. Баррикада, т. IV, ст. 772)
