«исключения из законов природы». В этой совершенно деградированной. форме В. Либиха старается итти в ногу с временем: закон сохранения энергии уже получил распространение в ученом мире, и выставлять «силу», не укладывающуюся в общий баланс энергии в организме, представлялось уже неудобным. Подчинение закону сохранения энергии и имел в виду Либих, когда говорил, что его «сила» не представляет исключения из законов природы. В таком же положении находился и выступивший несколькими годами раньше знаменитый физиолог Иоганнес Мюллер (1801—1858). Мочевина, полученная Вёлером, представляет собой, по мнению Мюллера, вещество, стоящее на границе между неорганическими и органическими телами. Помимо химического сродства, в организме существует «еще нечто другое» — «жизненная сила»; она, однако, управляет строго по физико-химическим законам.
Вместе с ростом и размножением увеличивается и «жизненная сила» за счет каких-то «неизвестных источников наружного мира».
В этих словах, несомненно, заключается сделанная Мюллером совершенно самостоятельно догадка, — правда, еще очень неопределенная, — о существовании закона сохранения энергии, к-рый в то время еще не был высказан Майером. Точно так же и в вопросе о «душе», в независимом существовании к-рой Мюллер не сомневается, он все же пытается установить такую точку зрения, к-рая не клала бы пропасти между биологией и всем остальным естествознанием: «отношение между душой и организмом можно, в общем, сравнить с отношением любой общей физической силы к материи, к которой она приложима, — напр., света к телам, в которых он проявляется».
По существу, выступлениями Мюллера и Либиха во второй четверти 19 в. В. исчерпал себя. «Жизненная сила», к-рая стоит над силами физико-химическими и «управляет» жизненными явлениями строго по физикохимическим законам, сделалась явно ненужным, ничего не объясняющим, чисто мистическим словом, за к-рым не скрывалось никакого содержания. Механистическая критика, от имени к-рой против В. выступали Герман Лотце (1842), Эмиль Дюбуа-Реймон (1848) и которая доказывала возможность полного сведения жизненных процессов к чисто физико-химическим процессам, постулируя наряду с этим окончательную невозможность заполнить «пропасть» между «душой» и телом, и материалистическая критика, главными представителями к-рой были Фогт, Моле ш о тт и Бюхнер (50-е гг.) и к-рая рассматривала психику как «функцию мозга» и решительно отвергала существование нематериальной «души», — оба эти направления, казалось в то время, навсегда покончили с В. Когда же в 1859 Дарвиц своей теорией естественного подбора указал путь научного разрешения проблемы целесообразности в органическом мире, этим был нанесен последний и наиболее сокрушительный удар В-му, и от идеи «жизненной силы» окончательно отвернулись передовые фи 252
зиологи всех стран. Были, правда, и исключения. Даже такой выдающийся человек, как Пастер, не решался прямо перейти в лагерь антивиталистов. Еще в 1848, в результате своего исследования винных кислот, он пришел к выводу, что оптически деятельные тела в лабораторных условиях образоваться не могут, что они — исключительно продукт деятельности живых организмов,: — точка зрения, впоследствии неоднократно опровергнутая. Не говоря никогда прямо о какой-либо «жизненной силе», Пастер и в дальнейших своих работах продолжал придерживаться того взгляда, что между живым и неживым существует непроходимая пропасть. В своих работах о брожении он упорно доказывал, что оно возможно только в присутствии живых бродильных микроорганизмов, и это убеждение Пастера разделял в течение многих лет весь ученый мир, пока, наконец, Бухнер в 1897 не доказал противного. В конце-концов и все работы Пастера, с несомненностью доказавшие невозможность искусственного воспроизведения самопроизвольного зарождения (см.) при известных нам пока условиях наблюдения и опыта, должны были, по его мнению, привести к торжеству той точки зрения, что живое не может возникнуть из неживого, что и генетически между ними нет и не может быть ничего общего. Любопытно, что почти вплоть до Пастера как раз виталисты с упорством доказывали несомненное существование самопроизвольного зарождения. Теперь роли переменились: с торжеством эволюционной теории неотъемлемым элементом в мировоззрении каждого эволюциониста сделалось постулирование возникновения организмов из неорганической материи в прошлые геологические эпохи, при условиях, ныне на земле не существующих.
Поражение В. в начале второй половины 19 в. привело, т. о., далеко не всех биологов в противоположный лагерь механистов.
Многие предпочитали держаться промежуточной точки зрения. Вирхов, наприм., полагал, что «всякое животное» следует рассматривать «как сумму жизненных единиц, каждая из к-рых обладает всеми свойствами жизни». Однако, каким образом в материи осуществляется жизнь, мы узнать не в состоянии; нам остается лишь ограничиться изучением того, в каких формах эта жизнь проявляется. На такой же позиции агностицизма стоял и ученик Вирхова Риндф лейш, который выступил (1888) даже с более резко выраженной защитой виталистических идей. Агностиком по существу этого спора был и знаменитый физиолог Клод Б е р. н а р, позиция которого является наиболее типичной, получившей надолго широкое распространение среди физиологов и биологов. В своих «Лекциях о жизненных явлениях» (1878—79) Клод Бернар так же, как и Вирхов, защищает ту точку зрения, что невозможно определить «сущность жизни», можно лишь анализировать ее явления.
Отрицая «жизненную силу» в смысле виталистов, т. к. она, «какое бы ей ни давать название, не может ничего сделать сама по себе», он отрицает, вместе с тем, и материалистически — механистическую точку зрения
