оказывает ни на тех, ни на других; его теология суха и безжизненна. Поэтому богатые, когда они начинают болеть религией, обращаются к католичеству, бедные — к методизму. Умеренная парламентская реформа 1832 напугала англиканское духовенство. Арнольд писал в 1832: «Никакая человеческая сила не может спасти церковь при настоящих обстоятельствах». Но дело ограничилось лишь незначительным перераспределением церковных доходов. Промышленный переворот, политически завершившийся парламентской реформой 1832, усилил социальную и политическую мощь старого диссента, к которому принадлежало значительное число промышленных капиталистов. Старый диссент, с его духом индивидуализма, скопидомства, суровости и лицемерия, как нельзя лучше отвечал беспощадной эксплоатации рабочих в эпоху промышленного переворота. Благочестивые фабриканты считали грехом стремление рабочих к материальному благополучию и полагали, что страдания в этом мире лучше всего гарантируют спасение души. В этом отношении они сходились и с англиканами.
Во время рабочих волнений первых десятилетий 19 в. англиканские священники брали на себя роль добровольных шпионов, вели слежку за рабочими, доносили на них, вызывали воинские части в случае начинавшихся беспорядков. М. пр., они обвиняли методистских проповедников в подстрекательстве к бунтам; рабочие же думали, наоборот, что методистские проповедники занимаются шпионажем по поручению правительства. И то и другое было, повидимому, несправедливо. Но в эпоху чартистского движения у методистского проповедника Стифенса встречаются наиболее энергичные призывы к вооруженному восстанию и четкие формулировки социальных задач движения. В чартизме заметна струя, стремившаяся направить чартистскую пропаганду в русло церкви и смешать чартизм с христианством и с проповедью воздержания от спиртных напитков. Англиканская церковь энергично выступила против чартизма. Но и в ней возникает стремление использовать рабочее движение в социально-реакционных целях. Борьба землевладельческой аристократии с промышленным капитализмом, вызвавшая у тори симпатии к угнетенному фабричному рабочему и романтический протест против капитализма во имя возрождения старых начал, выразилась в религиозной области ростом симпатий к католичеству, стремлением восстановить связь англ. церкви с вселенской традицией. Это движение (названное по своему интеллектуальному центру «оксфордским движением») было антилиберальным, т. е. антикапиталистическим. Расцвет его падает на 1833—45.
Его приверженцы звали к восстановлению первоначального католичества, доказывали, что реформация не оторвала Англию от древнего ствола, хотели восстановить католический культ и обрядность, придавали особое значение «благодати» и таинствам. В первобытном христианстве они находили осуществленным требование имущественного равенства, протестовали против засильякапитала и развития пауперизма (одновременно с ними Ламенне и Лакордер во Франции развивали свои христианско-социалистические идеи). Но они были далеки от социализма и оставались типичными тори.
Под их влиянием находилась торийская группа «Молодой Англии» (Дизраели, лорд Маннере и др.); Дизраели пропагандировал их идеи в своих романах. Не найдя поддержки в церковных верхах, наиболее последовательные из руководителей оксфордского движения перешли в католичество. Но влияние этого движения все же сильно сказалось на англиканской церкви (особенно «Высокой церкви», см. Англиканская церковь) и отразилось на англиканском богослужении, приблизив его к католическому. Отчетливее выступают социальные мотивы в другом варианте консервативно-церковного движения, в т. н. «христианском социализме» (расцвет 1848—54), представленном Морисом (F. Maurice) и Кингсли (С. Kingsley).
Здесь, наряду с обличением антихристианских свойств капитализма, имеются попытки объединить христианство с очень смутным социализмом консервативного характера. Несмотря на несомненное влияние оксфордцев, христианство Мориса и Кингсли имело скорее протестантский характер. Как оксфордское движение, так и христианский социализм захватили лишь некоторые слои высших классов, не оказав непосредственного влияния на широкие народные массы.
Впрочем, христианский социализм сыграл известную роль своей пропагандой эмиграции и организацией кооперативов и образовательных клубов-. Гораздо более глубоким было влияние развивавшейся католической пропаганды. «Католическое возрождение» в Англии начинается с середины 40 — х гг.; сильную руководящую группу в нем составили перешедшие в католичество оксфордцы. В Англии католичеству пришлось облачиться в демократический наряд; основную базу для его наступления на рабочий класс составили ирландские иммигранты, число которых в промышленных городах Англии все более возрастало. В 1850 папа Пий IX восстановил в Англии католическую иерархию с архиепископом вестминстерским во главе. Католическое духовенство развило широкую благотворительную работу, приспособлялось к рабочему движению, выступало посредником между хозяевами и рабочими (особенно во время забастовки докеров в 1889), основывало кассы взаимопомощи, общества помощи католическим заключенным и эмигрантам, детские дома, приюты и школы для беднейшего населения; особенно оно старалось воздействовать на женщин и подрастающее поколение. Методы обработки католиками бед-нейшего городского населения оказали сильное влияние и на другие церкви, испугавшиеся быстрого роста католического влияния. Особенно настойчиво становится перед буржуазией необходимость религиозной обработки умов рабочих со времени приобретения ими избирательных прав после парламентской реформы 1867. Даже англиканская церковь начинает уделять все больше внимания социальному вопросу. Наиболее
