Развитие буржуазного строя стягивает население в крупные промышленные и торговые города, где царит обостренная борьба за существование, где темп жизни до крайности ускорен и повышен и социальные контрасты необычайно резки. Фешенебельные улицы с их наглой, грубой и неприличной рекламой, с роскошью магазинов, парикмахерских, ресторанов и театров часто пролегают в непосредственной близости от кварталов бедноты, где в антисанитарных, тесных жилищах ютятся нищета, болезни и преступления. Бесчисленные кабаки, в к-рых спаивают переутомленного и нервно возбужденного рабочего, приносят большие барыши буржуазии и водочным магнатам. Десятки тысяч проституток в каждом крупном городе представляют неизбежное дополнение буржуазной культуры.
В конце 19 в. Б. вступает в последнюю фазу своего развития — в стадию империализма (см.), или монополистического капитализма. На этой стадии все противоречия буржуазного строя обостряются до крайности. С полной четкостью выявляется паразитический характер Б. Передовые буржуазные страны все более превращаются в государства паразитического капитализма, в государства рантье. Рантье далек от производства. Его сфера — фондовая биржа. Но колебания в этой области больно бьют его по карману, и он всецело связан своими интересами с захватнической политикой империализма. Самую паразитическую форму среди рантье представляют держатели бумаг с твердым курсом, окончательно уходящие от всякого соприкосновения с жизнью, безнадежно асоциальные и индивидуалистичные. Единственная их связь с миром — страх социальных катастроф. Этот общественный слой все растет. Рядом с рантье, как необходимое к нему дополнение, развивается другой тип буржуа, напоминающий пиратов эпохи торгового капитала. Необычайно динамический характер эпохи выдвигает безудержно предприимчивые натуры, тем более предприимчивые, что они обычно рискуют не своими, а чужими капиталами. Многие из этих империалистических натур вырабатываются в колониях.
Яркими фигурами империалистической эпохи были Сесиль Роде, Генри Стенли (см.).
Теперь, как и в эпоху раннего колониального захвата, капитал идет рука об руку со старой военщиной, находящей новое применение в колониальных авантюрах: необходимым дополнением к Родсу является Китченер (см.). Колониальные хищники проявляют невероятную жестокость к туземцам (бельгийцы в Конго, немцы в африканских колониях, англичане в Китае, Южной Африке, Индии и Египте).
Большинство крупных дельцов в наст, время далеко от технической стороны промышленности. Их дело — смелые финансовые комбинации, удушение конкурентов, завоевание монополии. При этом они с необыкновенной легкостью преодолевают всякие моральные препятствия. Здесь выдвигаются особенно крупные фигуры хищников. Любопытно, что крупнейшие тресты и концерны строятся на монархическомпринципе — во главе их обычно стоят крупные фигуры кондотьеров с весьма широкими полномочиями. Непрерывная, жестокая и беспощадная борьба, в к-рой сильные гибнут от рук сильнейших, заставляет пиратов финансового капитала и монополистической промышленности без конца расширять свое дело и находить новые и новые пути приложения грандиозно растущего капитала. Во все стороны вселенной протягиваются хищные щупальцы. Как монополист и захватчик буржуа уходит от прежних, хотя бы и очень умеренных, идей свободы.
Фритредерство и либерализм постепенно исчезают, задерживаясь лишь в нек-рых отраслях промышленности, где это диктуется специальными условиями рынка. Монополистический капитал, прежде всего, стремится к овладению правительственной машиной. Правительства делаются «национальными комитетами миллионеров». Монополистический капитал покупает правительство, аристократию, церковь и делает их своими орудиями. В его интересах ведется агрессивная внешняя политика, идет непрерывный рост вооружений. Техника и масштаб производства орудий истребления делают огромные шаги вперед, на производстве пушек и броненосцев создаются огромные состояния. Невероятно растут патриотизм и национальная гордость Б., ее представления о высокой культурной миссии белого человека, о его превосходстве над «низшими расами». Б. резко поворачивает на путь реакции. Демократия вырождается в олигархию. Старая аристократия несет свои титулы и свой престиж на службу финансовому капиталу. Английские лорды становятся все более лордами биржи и мирового рынка. Колоссальные состояния помещаются ими в заморских предприятиях.
Палата лордов из палаты крупного землевладения все более становится палатой финансового капитала. И церковь становится агентурой банды промышленных разбойников и пиратов. Наиболее яркий образец церкви финансового капитала представляет английская церковь. Англиканское духовенство получает крупнейшие взятки, и церковь проповедует кровожадный империализм, выставляя колониальный грабеж, как божественную миссию англичан. То же наблюдаем и в Германии, Америке и др. странах. Библия приобретает от капитала новый авторитет, и с нею в руках политические деятели (Брайан) смело выступают против науки («обезьяний процесс»). Монополистический капитал окончательно овладевает прессой и держит читателя под гипнозом лживых сообщений. Пресса каждый момент готова начать организованную кампанию за интересы той или иной монополистической группы. Преступную задачу помрачения общественного сознания пресса с особенным успехом выполняла во время империалистской войны. Финансовый капитал опутывает широкие массы населения. В его успехах заинтересованы мелкие вкладчики банков и выросший в огромную массу технический персонал предприятий. Но главным завоеванием монополистического капитала является покупка им верхушки рабочего класса.
