самыя восторженный описанія. И это общій законъ для всего великаго въ природѣ и въ искусствѣ: ни Монбланъ, ни драма Шекспира—не поражаютъ вдругъ; но подойдите ближе, если можете, и все падетъ передъ ихъ громадностью. То-же самое было и здѣсь. Когда я прошелъ подъ арку, бѣлѣвшія въ правой сторонѣ колонны Юпитерова-храма ни-чѣмъ не поразили меня особенно. Но по-мѣрѣ-того, какъ мы переходили поле, онѣ начали подыматься, рости и наконецъ встали передъ нами въ такой красотѣ и колоссальности, что я остановился въ невольномъ удивленіи.
Трудно представить развалины болѣе громадныя. Впереди стоятъ двѣ колонны и у подножія ихъ падшимъ гигантомъ лежитъ третья, опрокинутая нѣсколько лѣтъ назадъ землетрясеніемъ. Дальше, черезъ большой промежутокъ, поднимаются тринадцать другихъ колоннъ, поддерживая архитравъ, густо обросшій зеленью. И каждый изъ этихъ стержней, съ широкими желобчатыми выемками и коринѳскими капителями, съ одной стороны потемнѣвшій отъ времени, съ другой позолоченный солнцемъ, величиною почти въ нашу Александровскую-колонну. Что-же было, когда всѣ сто-двадцать исполиновъ окружали величайшій на свѣтѣ храмъ съ его колоссальной статуей Юпитера-громовержца, изваянной изъ слоновой кости и золота! Что значатъ всѣ наши позднѣйшіе соборы и базилики передъ этимъ колоссомъ, который и въ ту чудную эпоху искусства считался однимъ изъ чудесъ свѣта! Но этотъ храмъ строили Аѳины въ продолженіи всѣхъ семи вѣковъ своей жизни. Съ перваго камня, положенная баснословнымъ Девкаліономъ, до окончательной отделки при императорѣ Адріанѣ —передъ стѣнами храма прошла вся исторія Греціи и отразила на немъ весь геній и страданія великаго народа. Подъ этимъ портикомъ стоялъ въ восторгѣ Александръ македонскій, сюда вошелъ Силла съ толпою своихъ преторіанцевъ, въ этотъ перистиль вступилъ Адріанъ, снявъ у входа свои императорскія сандаліи. И восемнадцать вѣковъ, съ помощью землетрясеній и вся-
