свою спокойную холодную руку, и внимательно разсматривалъ плачущую женщину.
И думалъ:
— Понять женщину легко, но объяснить ее трудно. Какое это нечеловѣческое, выдуманное чьей-то разгоряченной фантазіей существо! Что можетъ быть общаго между мной и ею, кромѣ физической близости и примитивныхъ домашнихъ интересовъ?
А она рыдала, исходила слезами, изрѣдка ударяясь головой о собственный, сложенный на спинкѣ дивана, руки:
— А ято, глупая, думала все время, что мы созданы другъ для друга!! Еще давеча, когда къ чаю подали печенье, и ты выбралъ только соленое, то я подумала: Господи, какъ много между нами общаго, хым… хым…
— Между нами — общее?! Что за ересь говоришь ты? Съ какой стороны мы похожи другъ на друга? Я — большой толстый сильный, ты маленькая крупная, закутанная въ кружевныя тряпки и ленты. Я дымлю папиросами, какъ фабричная труба. Ты задыхаешься отъ этого дыма, какъ моль отъ нафталина. Попробуй надѣть на меня то, что носите вы: туфли на высоченныхъ каблукахъ, паутинныя панталоны, кофточку изъ кисеи, корсетъ. Я сдѣлаю нѣсколько шаговъ и послѣдовательно: упаду, простужусь на смерть и задохнусь отъ корсета, однимъ словомъ — погибну. Ну, что же общаго между нами? А попробуй надѣть мужской костюмъ на хорошо сложенную женщину — и спереди и сзади это будетъ такъ нехудожественно, такъ не эстетично… Правда, худыя женщины могутъ надѣвать мужской костюмъ, но это только тогда, когда у нихъ нѣтъ ни груди, ни бедеръ, то есть, когда онѣ похожи на мужчину.
Она подняла на меня страдающіе, заплаканные глаза…