зван будет свидетельствовать о таких фактах, которые могут быть восприняты не иначе, как органом зрения или органом слуха. Во всяком случае, мне кажется, что 2-й пункт 371 ст. дает суду отчасти излишний простор в отношении права устранять свидетеля от допроса.
На основании 6-го пункта 371 ст. устраняются от свидетельства также по абсолютной неспособности быть свидетелем, во-первых, лица, отлученные от церкви по приговору духовного суда, во-вторых, лишенные всех прав состояния и подвергшиеся таким наказаниям, с коими сопряжено лишение права быть свидетелем. Трудно подыскать разумный мотив к устранению только что указанных лиц от свидетельства; по крайней мере, современная наука права, в лице лучших юристов, сильно восстает против лишения права свидетельствовать на суде, как против наказания. Так, Боатар, разбирая постановления французского уголовного кодекса по этому предмету, весьма живо критикует эти постановления, главным образом, на том основании, что лишение кого-либо права быть свидетелем никак не может считаться наказанием, потому что это есть собственно не лишение какого-либо права, а, напротив, освобождение от одной из общегражданских обязанностей, что́ может принести вред никак не преступнику, а третьим лицам ни в чем неповинным. При этом Боатар приводит весьма характеристическое выражение Бентама, сказавшего по поводу лишения права быть свидетелем следующее: „закон, с целью сделать царапину виновному, погрузил весь меч в тело ничем неповинного“. Далее Боатар продолжает: „В самом деле, вы отказываетесь выслушать может быть единственного свидетеля факта, установить который судебным порядком я имею интерес. Кто терпит от такой меры? Здесь, очевидно, отказываются выслушать не свидетеля, лично не имеющего никакого интереса быть выслушанным, а тяжущегося, нуждающегося в его показании, и которому, за неимением другого полноправного свидетеля, становится невозможным установить свое право?“ (Лекции по угол. пр. и суд., Суд. Журн. 1875 г., стр. 163). Впрочем, и из мотивов, помещенных под 371 ст. в издании государственной канцелярии, видно, что составители уставов сочли необходимым внести в устав постановление, которым устраняются от свидетельства лица, подвергшиеся лишению или ограничению прав, только на том основании, что и наше уложение о наказаниях соединяет с некоторыми наказаниями также и лишение права быть свидетелем в суде гражданском. Но, мне кажется, что на основании буквального смысла выражений 43 ст. улож. о наказ., повторяющей буквально 47 ст. XV т., которую составители уставов и имели в виду, они не имели никакого основания вносить в устав разбираемое постановление, потому что в статье этой, указывающей, с какими наказаниями сопряжено между прочим и лишение права быть свидетелем, после постановления, гласящего, что лица, подвергшиеся известным наказаниям, не могут давать свидетельские показания по делам гражданским под присягой или без присяги, прибавлено: „кроме лишь случаев, в коих судом будет признано необходимым потребовать его показаний“. Последние слова с очевидной ясностью указывают, что наше уложение о наказаниях вовсе не безусловно требует устранения некоторых лиц от свидетельства на суде, так что редакторы устава пошли в этом отношении гораздо дальше уложения, вследствие чего и включение в устав рассматриваемого правила, тем более, становится непонятным. Во всяком же случае, мне кажется, что от свидетельства могут быть устранены только те лица, приговор о которых суда уголовного в то время, когда они призваны в суд для свидетельства, вступил уже в окончательную законную силу и подлежит исполнению, а не только что объявлен. Помилованные, после вступления приго-
