— Вотъ что: поѣдемъ къ Гурину завтракать и тамъ поговоримъ. До трехъ я свободенъ.
— Нѣтъ, — подумавъ, отвѣчалъ Левинъ, — мнѣ еще надо съѣздить.
— Ну, хорошо, такъ обѣдать вмѣстѣ.
— Обѣдать? Да мнѣ вѣдь ничего особеннаго, только два слова сказать, спросить, а послѣ потолкуемъ.
— Такъ сейчасъ и скажи два слова, а бесѣдовать за обѣдомъ.
— Два слова вотъ какія, — сказалъ Левинъ, — впрочемъ, ничего особеннаго.
Лицо его вдругъ приняло злое выраженіе, происходившее отъ усилія преодолѣть свою застѣнчивость.
— Что Щербацкіе дѣлаютъ? Все по-старому? — сказалъ онъ.
Степанъ Аркадьевичъ, знавшій уже давно, что Левинъ былъ влюбленъ въ его свояченицу Кити, чуть замѣтно улыбнулся, и глаза его весело заблестѣли.
— Ты сказалъ два слова, а я въ двухъ словахъ отвѣтить не могу, потому что… Извини на минутку…
Вошелъ секретарь, съ фамильярною почтительностью и нѣкоторымъ, общимъ всѣмъ секретарямъ, скромнымъ сознаніемъ своего превосходства надъ начальникомъ въ знаніи дѣлъ, подошелъ съ бумагами къ Облонскому и сталъ, подъ видомъ вопроса, объяснять какое-то затрудненіе. Степанъ Аркадьевичъ, не дослушавъ, положилъ ласково свою руку на рукавъ секретаря.
— Нѣтъ, вы ужъ такъ сдѣлайте, какъ я говорилъ, — сказалъ онъ, улыбкой смягчая замѣчаніе, и, кратко объяснивъ, какъ онъ понимаетъ дѣло, отодвинулъ бумаги и сказалъ: — Такъ и сдѣлайте, пожалуйста такъ, Захаръ Никитичъ.
Сконфуженный секретарь удалился. Левинъ, во время совѣщанія съ секретаремъ совершенно оправившись отъ своего смущенія, стоялъ, облокотившись обѣими руками на стулъ, и на лицѣ его было насмѣшливое вниманіе.
