шалъ стихи хозяйки и заявилъ, что они очень, очень хороши!
— Да, на васъ лежитъ печать генія, сударыня!—прибавилъ онъ.
— Экій вздоръ!—сказалъ садовникъ.—Не вбивайте ей ничего такого въ голову! Женщина прежде всего должна обладать наружностью, приличною наружностью, и дѣло ея—смотрѣть за тѣмъ, чтобы каша въ горшкѣ не прикипѣла, да не подгорѣла!
— Пригаръ я очищу древеснымъ углемъ!—отвѣтила жена:—А накипь на душѣ у тебя сниму поцѣлуемъ! Подумаешь, право, что у тебя на умѣ одна капуста, да картофель, а ты, вѣдь, любишь и цвѣты!—И она поцѣловала его.—Цвѣты, это и есть поэзія!—прибавила она.
— Смотри за кашей!—повторилъ онъ и ушелъ въ садъ,—у него была своя каша, за которою слѣдовало смотрѣть.
А семинаристъ остался сидѣть съ хозяйкой. Ея слова: „Какъ хороша земля!“ онъ развилъ въ цѣлую проповѣдь—въ своемъ духѣ.
— Земля прекрасна; „наслѣдуйте землю“, было сказано людямъ, и они стали господами на землѣ. Одинъ добился этого, благодаря своимъ духовнымъ дарованіямъ, другой—физическимъ; одинъ былъ пущенъ въ свѣтъ вопросительно-восклицательнымъ знакомъ, другой многоточіемъ, такъ что невольно спрашиваешь: зачѣмъ онъ въ сущности явился? Одинъ становится епископомъ, другой остается бѣднымъ семинаристомъ, но все на свѣтѣ устроено одинаково премудро. Земля прекрасна и всегда въ праздничномъ уборѣ! Это стихотвореніе пробуждаетъ столько думъ, сударыня! Оно полно чувства и знанія географіи.
— На васъ тоже лежитъ печать генія!—замѣтила хозяйка.—Увѣряю васъ! Бесѣдуя съ вами, начинаешь ясно понимать себя!
И они продолжали бесѣду въ томъ же прекрасномъ, возвышенномъ духѣ. А въ кухнѣ тоже кто-то велъ бесѣду—домовой! Домовой въ сѣромъ балахонѣ и красненькой шапочкѣ. Ты знаешь его! Онъ былъ въ кухнѣ, обозрѣвалъ тамъ горшки. Онъ тоже говорилъ, но его никто не слушалъ, кромѣ большого чернаго кота, „сливкокрада“, какъ величала его хозяйка.
А на нее домовой былъ очень сердитъ,—онъ зналъ, что она не вѣритъ въ его существованіе. Правда, она и не видала его никогда, но все же была, кажется, достаточно просвѣщена, чтобы знать о его существованіи и оказывать ему хоть нѣкоторое вниманіе. Ей вотъ, небось, не приходило на умъ уго-
шал стихи хозяйки и заявил, что они очень, очень хороши!
— Да, на вас лежит печать гения, сударыня! — прибавил он.
— Экий вздор! — сказал садовник. — Не вбивайте ей ничего такого в голову! Женщина прежде всего должна обладать наружностью, приличною наружностью, и дело её — смотреть за тем, чтобы каша в горшке не прикипела, да не подгорела!
— Пригар я очищу древесным углём! — ответила жена: — А накипь на душе у тебя сниму поцелуем! Подумаешь, право, что у тебя на уме одна капуста, да картофель, а ты, ведь, любишь и цветы! — И она поцеловала его. — Цветы, это и есть поэзия! — прибавила она.
— Смотри за кашей! — повторил он и ушёл в сад, — у него была своя каша, за которою следовало смотреть.
А семинарист остался сидеть с хозяйкой. Её слова: «Как хороша земля!» он развил в целую проповедь — в своём духе.
— Земля прекрасна; «наследуйте землю», было сказано людям, и они стали господами на земле. Один добился этого, благодаря своим духовным дарованиям, другой — физическим; один был пущен в свет вопросительно-восклицательным знаком, другой многоточием, так что невольно спрашиваешь: зачем он в сущности явился? Один становится епископом, другой остаётся бедным семинаристом, но всё на свете устроено одинаково премудро. Земля прекрасна и всегда в праздничном уборе! Это стихотворение пробуждает столько дум, сударыня! Оно полно чувства и знания географии.
— На вас тоже лежит печать гения! — заметила хозяйка. — Уверяю вас! Беседуя с вами, начинаешь ясно понимать себя!
И они продолжали беседу в том же прекрасном, возвышенном духе. А в кухне тоже кто-то вёл беседу — домовой! Домовой в сером балахоне и красненькой шапочке. Ты знаешь его! Он был в кухне, обозревал там горшки. Он тоже говорил, но его никто не слушал, кроме большого чёрного кота, «сливкокрада», как величала его хозяйка.
А на неё домовой был очень сердит, — он знал, что она не верит в его существование. Правда, она и не видала его никогда, но всё же была, кажется, достаточно просвещена, чтобы знать о его существовании и оказывать ему хоть некоторое внимание. Ей вот, небось, не приходило на ум уго-
