Свадьбу собирались сыграть лѣтомъ, и у жениха и невѣсты часто звенѣло въ ушахъ: друзья не переставали толковать о нихъ. Рѣзвая, веселая Бабетта сіяла, какъ солнышко, цвѣла какъ альпійская роза, была прелестна, какъ сама приближавшаяся весна, по мановенію которой всѣ птички должны были запѣть о лѣтѣ, и о свадьбѣ!
— И какъ только они могутъ вѣчно шушукаться, да нѣжничать? Мнѣ это вѣчное ихъ мяуканье просто надоѣло!—сказала комнатная кошка.
Свадьбу собирались сыграть летом, и у жениха и невесты часто звенело в ушах: друзья не переставали толковать о них. Резвая, весёлая Бабетта сияла, как солнышко, цвела как альпийская роза, была прелестна, как сама приближавшаяся весна, по мановению которой все птички должны были запеть о лете, и о свадьбе!
— И как только они могут вечно шушукаться, да нежничать? Мне это вечное их мяуканье просто надоело! — сказала комнатная кошка.
Весна убралась въ зеленыя, сочныя гирлянды изъ вѣтвей орѣховыхъ и каштановыхъ деревъ. Пышнѣе же всего одѣлись зеленью деревья у моста близъ города Мориса, у береговъ Женевскаго озера и по берегамъ Роны, дико выбѣгающей изъ подъ зеленаго глетчера, хрустальнаго дворца Дѣвы Льдовъ. Тамъ ея царство; тамъ она переносится съ одной снѣжной равнины на другую на крыльяхъ буйнаго вѣтра, нѣжится на залитыхъ солнцемъ, мягкихъ снѣжныхъ пуховикахъ, сидитъ и смотритъ своими дальнозоркими глазами внизъ, въ глубокія долины, гдѣ, словно муравьи на освѣщенномъ солнцемъ камнѣ, копошатся люди.
— Вы, „избранники духа“, какъ называютъ васъ дѣти солнца!—говорила она.—Козявки вы! Спустить на васъ комокъ снѣга, и вы будете сплюснуты, раздавлены со всѣми вашими домами и городами!—И она гордо вскидывала голову и озирала своимъ мертвящимъ взоромъ окружающее, потомъ опять смотрѣла внизъ. Снизу, изъ долины доносился грохотъ взрывовъ,—люди взрывали скалы, прокладывая туннели и мосты для желѣзныхъ дорогъ.
— Они играютъ въ кротовъ!—сказала Дѣва Льдовъ.—Копаютъ себѣ проходы, вотъ откуда эта ружейная трескотня. А вотъ двинь слегка мои дворцы я—раздастся грохотъ посильнѣе громовыхъ раскатовъ!
Изъ долины подымался дымокъ; онъ двигался впередъ, развѣваясь въ воздухѣ; это развѣвался султанъ локомотива, который мчалъ по вновь проложеннымъ рельсамъ извивающуюся змѣю—поѣздъ; каждое кольцо было вагономъ. Змѣя ползла впередъ съ быстротою стрѣлы.
Весна убралась в зелёные, сочные гирлянды из ветвей ореховых и каштановых дерев. Пышнее же всего оделись зеленью деревья у моста близ города Мориса, у берегов Женевского озера и по берегам Роны, дико выбегающей из-под зелёного глетчера, хрустального дворца Девы Льдов. Там её царство; там она переносится с одной снежной равнины на другую на крыльях буйного ветра, нежится на залитых солнцем, мягких снежных пуховиках, сидит и смотрит своими дальнозоркими глазами вниз, в глубокие долины, где, словно муравьи на освещённом солнцем камне, копошатся люди.
— Вы, «избранники духа», как называют вас дети солнца! — говорила она. — Козявки вы! Спустить на вас комок снега, и вы будете сплюснуты, раздавлены со всеми вашими домами и городами! — И она гордо вскидывала голову и озирала своим мертвящим взором окружающее, потом опять смотрела вниз. Снизу, из долины доносился грохот взрывов, — люди взрывали скалы, прокладывая туннели и мосты для железных дорог.
— Они играют в кротов! — сказала Дева Льдов. — Копают себе проходы, вот откуда эта ружейная трескотня. А вот двинь слегка мои дворцы я — раздастся грохот посильнее громовых раскатов!
Из долины подымался дымок; он двигался вперёд, развеваясь в воздухе; это развевался султан локомотива, который мчал по вновь проложенным рельсам извивающуюся змею — поезд; каждое кольцо было вагоном. Змея ползла вперёд с быстротою стрелы.