Вотъ и весь сказъ. Кто не понялъ, пусть купитъ у вдовы акцій кожевеннаго завода.
Вот и весь сказ. Кто не понял, пусть купит у вдовы акций кожевенного завода.
Тому минуло ужъ больше ста лѣтъ.
За лѣсомъ, у большого озера, лежала старая барская усадьба; кругомъ шли глубокіе рвы съ водой, поросшіе осокой и тростникомъ. Возлѣ мостика, перекинутаго черезъ ровъ передъ главными воротами, росла старая ива, склонявшаяся вѣтвями къ тростнику.
Съ дороги послышались звуки роговъ и лошадиный топотъ, и маленькая пастушка поторопилась отогнать своихъ гусей съ мостика въ сторону. Охотники скакали во весь опоръ, и самой дѣвочкѣ пришлось поскорѣе прыгнуть съ мостика на большой камень возлѣ рва,—не то бы ей не сдобровать! Она была совсѣмъ еще ребенокъ, такая тоненькая и худенькая, съ милымъ, добрымъ выраженіемъ лица и честными, ясными глазками. Но барину-то что за дѣло? На умѣ у него были однѣ грубыя шутки, и вотъ, проносясь мимо дѣвочки, онъ повернулъ хлыстъ рукояткой впередъ и ткнулъ имъ пастушку прямо въ грудь. Дѣвочка потеряла равновѣсіе и чуть не упала назадъ.
— Всякъ знай свое мѣсто! Твое—въ грязи!—прокричалъ баринъ и захохоталъ. Какъ же! Ему, вѣдь, удалось сострить! За нимъ захохотали и остальные; затѣмъ, все общество съ крикомъ и гиканьемъ понеслось по мостику; собаки такъ и заливались. Вотъ ужъ подлинно, что
Богатъ-ли былъ баринъ—однако, еще вопросъ.
Бѣдная пастушка, падая, ухватилась за вѣтку ивы и, держась за нее, повисла надъ тиною. Когда же господа и собаки скрылись за воротами усадьбы, она попробовала было опять вскарабкаться на мостикъ, но вѣтка вдругъ обломилась у самаго ствола, и дѣвочка упала въ тростникъ. Хорошо, что ее въ ту же минуту схватила чья-то сильная рука. По полю проходилъ коробейникъ; онъ видѣлъ все и поспѣшилъ дѣвочкѣ на помощь.
— Всякъ знай свое мѣсто!—пошутилъ онъ, передразнивая барина, и вытащилъ дѣвочку на сушу. Отломанную вѣтку онъ
Тому минуло уж больше ста лет.
За лесом, у большого озера, лежала старая барская усадьба; кругом шли глубокие рвы с водой, поросшие осокой и тростником. Возле мостика, перекинутого через ров перед главными воротами, росла старая ива, склонявшаяся ветвями к тростнику.
С дороги послышались звуки рогов и лошадиный топот, и маленькая пастушка поторопилась отогнать своих гусей с мостика в сторону. Охотники скакали во весь опор, и самой девочке пришлось поскорее прыгнуть с мостика на большой камень возле рва, — не то бы ей несдобровать! Она была совсем ещё ребенок, такая тоненькая и худенькая, с милым, добрым выражением лица и честными, ясными глазками. Но барину-то что за дело? На уме у него были одни грубые шутки, и вот, проносясь мимо девочки, он повернул хлыст рукояткой вперёд и ткнул им пастушку прямо в грудь. Девочка потеряла равновесие и чуть не упала назад.
— Всяк знай своё место! Твоё — в грязи! — прокричал барин и захохотал. Как же! Ему, ведь, удалось сострить! За ним захохотали и остальные; затем, всё общество с криком и гиканьем понеслось по мостику; собаки так и заливались. Вот уж подлинно, что
Богат ли был барин — однако, ещё вопрос.
Бедная пастушка, падая, ухватилась за ветку ивы и, держась за неё, повисла над тиною. Когда же господа и собаки скрылись за воротами усадьбы, она попробовала было опять вскарабкаться на мостик, но ветка вдруг обломилась у самого ствола, и девочка упала в тростник. Хорошо, что её в ту же минуту схватила чья-то сильная рука. По полю проходил коробейник; он видел всё и поспешил девочке на помощь.
— Всяк знай своё место! — пошутил он, передразнивая барина, и вытащил девочку на сушу. Отломанную ветку он
