— Господи! Какъ же я замѣшкалась! Вѣдь, ужь осень на дворѣ! Тутъ не до отдыха!—сказала Герда и опять пустилась въ путь.
Ахъ, какъ болѣли ея бѣдныя, усталыя ножки! Какъ холодно, сыро было въ воздухѣ! Листья на ивахъ совсѣмъ пожелтѣли, туманъ осѣдалъ на нихъ крупными каплями и стекалъ на землю; листья такъ и сыпались. Одинъ терновникъ стоялъ весь покрытый вяжущими, терпкими ягодами. Какимъ сѣрымъ, унылымъ глядѣлъ весь бѣлый свѣтъ!
Пришлось Гердѣ опять присѣсть отдохнуть. На снѣгу прямо передъ ней прыгалъ большой воронъ; онъ долго-долго смотрѣлъ на дѣвочку, кивая ей головою, и наконецъ заговорилъ:
— Каръ-каръ! Здррравствуй!
Чище этого онъ выговаривать по-человѣчески не могъ, но видимо желалъ дѣвочкѣ добра и спросилъ ее, куда это она бредетъ по бѣлу-свѣту одна-одинешенька? Слова „одна-одинешенька“ Герда поняла отлично и сразу почувствовала все ихъ значеніе. Разсказавъ ворону всю свою жизнь, дѣвочка спросила, не видалъ-ли онъ Кая?
Воронъ задумчиво покачалъ головою и сказалъ:
— Можетъ быть, можетъ быть!
— Какъ? Правда?—воскликнула дѣвочка и чуть не задушила ворона поцѣлуями.
— Потише, потише!—сказалъ воронъ.—Я думаю, что это былъ твой Кай! Но теперь онъ вѣрно забылъ тебя со своей принцессой!
— Развѣ онъ живетъ у принцессы?—спросила Герда.
— А вотъ послушай!—сказалъ воронъ.—Только мнѣ ужасно трудно говорить по вашему! Вотъ, если бы ты понимала по-вороньи, я разсказалъ бы тебѣ обо всемъ куда лучше.
— Нѣтъ, этому меня не учили!—сказала Герда.—Бабушка, та понимаетъ! Хорошо бы и мнѣ умѣть!
— Ну, ничего!—сказалъ воронъ.—Разскажу, какъ съумѣю, хоть и плохо.
И онъ разсказалъ обо всемъ, что только самъ зналъ.
— Въ королевствѣ, гдѣ мы съ тобой находимся, есть принцесса, такая умница, что и сказать нельзя! Она прочла
— Господи! Как же я замешкалась! Ведь, уж осень на дворе! Тут не до отдыха! — сказала Герда и опять пустилась в путь.
Ах, как болели её бедные, усталые ножки! Как холодно, сыро было в воздухе! Листья на ивах совсем пожелтели, туман оседал на них крупными каплями и стекал на землю; листья так и сыпались. Один терновник стоял весь покрытый вяжущими, терпкими ягодами. Каким серым, унылым глядел весь белый свет!
Пришлось Герде опять присесть отдохнуть. На снегу прямо перед ней прыгал большой ворон; он долго-долго смотрел на девочку, кивая ей головою, и наконец заговорил:
— Кар-кар! Здррравствуй!
Чище этого он выговаривать по-человечески не мог, но видимо желал девочке добра и спросил её, куда это она бредёт по белу свету одна-одинёшенька? Слова «одна-одинёшенька» Герда поняла отлично и сразу почувствовала всё их значение. Рассказав ворону всю свою жизнь, девочка спросила, не видал ли он Кая?
Ворон задумчиво покачал головою и сказал:
— Может быть, может быть!
— Как? Правда? — воскликнула девочка и чуть не задушила ворона поцелуями.
— Потише, потише! — сказал ворон. — Я думаю, что это был твой Кай! Но теперь он верно забыл тебя со своей принцессой!
— Разве он живёт у принцессы? — спросила Герда.
— А вот послушай! — сказал ворон. — Только мне ужасно трудно говорить по вашему! Вот, если бы ты понимала по-вороньи, я рассказал бы тебе обо всём куда лучше.
— Нет, этому меня не учили! — сказала Герда. — Бабушка, та понимает! Хорошо бы и мне уметь!
— Ну, ничего! — сказал ворон. — Расскажу, как сумею, хоть и плохо.
И он рассказал обо всём, что только сам знал.
— В королевстве, где мы с тобой находимся, есть принцесса, такая умница, что и сказать нельзя! Она прочла
