стояло исключительно в охранении от преступного лишения владения, но ими также определялись роли в будущем процессе о самом праве (см. Gajus. 4 § 148; L. 1 § 3 D. 43, 17). Поэтому большинство современных ученых отвергает воззрение Савиньи (см. Witte cit. р. 40).
В юстиниановом праве оба вида интердиктов retin. possessionis слились в один вид на условиях прежнего interdictum uti possidetis, т. е. вопрос о владении как движимым, так и недвижимым имуществом решался в пользу того, кто владел nec vi, nec clam, nec precario ab adversario при вчинении интердикта[1].
Условия interd. retinendae possessionis. — Истцом по этим интердиктам может быть только юридический владелец[2], которого владение оспаривается или даже vitiose отнято. Простой detentor не может прибегать к интердиктной защите. В случаях нарушения его обладания он должен отнестись к тому лицу, от имени которого держал вещь, и тем вызвать настоящего владельца на осуществление интердиктов. При этом не требуется, чтобы истец был непременно justus possessor: и possessor injustus может прибегать к интердиктной защите[3].
Владение истца должно быть нарушено в форме оспаривания права владельца, или даже в форме лишения vi, clam или precario. В первом случае оспаривание может выразиться в действиях, словах, вообще во всяком препятствовании мирному отправлению владения[4]. При этом не требуется, чтобы нарушение основывалось на притязании собственного владения[5]. Но требуется только, чтобы оспаривалось само право владельца; когда такого оспаривания нет, то нарушение владения не дает права на интердикты, но рождает иски, напр., о краже (actio furti), об оскорблении (actio injuriae), о нанесении ущерба (actio Aquiliana) и т. п.[6].
Ответчиком по interdictum retin. possessionis будет только сам нарушитель владения; на наследников его, как таковых, действие интердикта не распространяется[7]. В случае
