Страница:Адам Мицкевич.pdf/748

Мицкевичъ въ ту пору, когда онъ хотѣлъ всѣхъ убѣдить въ роковомъ посланничествѣ Товянскаго. Но не одному выздоровленію жены, но и тому, что онъ разсказалъ Мицкевичу «такія вещи, которыя могъ знать о немъ только Богъ да онъ самъ», —Товянскій былъ обязанъ своимъ успѣхомъ. Правда, онъ могъ получить отъ Одынца, съ которымъ провелъ двѣ зимы (1835 и 1836 г.), не мало подробностей о жизни поэта; правда, и въ самомъ Парижѣ онъ искусно улучилъ минуту для появленія, но Мицкевичъ объ этомъ не зналъ и повѣрилъ новому пророку, который былъ не то религіозный фанатикъ, не то просто шарлатанъ, томимый зудомъ величія. 15 авг. 1841 г. поэтъ писалъ Б. Залѣсскому: «Когда ты прочитаешь это письмо, упади на колѣни и благодари Господа. Здѣсь творятся великія вещи. Эмиграція объединена. Спѣши сейчасъ же, сейчасъ же къ намъ, чтобы утѣшить, развеселить, расцвѣтить, озеленить свое сердце. У меня въ домѣ цвѣты и весна, и въ сердцѣ, и въ духѣ». Черезъ Мицкевича, который покорно склонилъ свою голову передъ наставленіями Товянскаго, этотъ послѣдній пріобрѣлъ еще нѣсколько адептовъ, но, разумѣется, эмиграція еще вовсе не была объединена. Во всякомъ случаѣ, для Товянскаго было чрезвычайно важно, что для своей пропаганды онъ пріобрѣлъ Мицкевича, который уже по самому своему офиціальному положенію представителя славянской науки въ Парижѣ пользовался авторитетомъ. Еще 4 августа этого года онъ былъ избранъ на мѣсто умершаго Нѣмцевича предсѣдателемъ отдѣленія Историко Литературнаго Общества. На 27 сентября поэтъ приглашалъ земляковъ въ Notre Dame de Paris на богослуженіе «для принятія и благодарности Богу за милости, посланныя Господомъ». Въ назначенный день въ соборъ сошлось около 200 человѣкъ поляковъ, и послѣ обѣдни Товянскій обратился къ присутствующимъ съ длинной рѣчью, въ которой, однако, въ очень смутныхъ выраженіяхъ объяснилъ свою идею. «Теперь открывается для насъ источникъ милосердія Божьяго; будемъ же безъ промедленія черпать изъ него, потому что намъ тяжко; необычайное изліяніе милосердія требуетъ и необыкновеннаго воспріятія его; здѣсь недостаточны земныя жертвы; только при огнѣ любви и жертвы духа и цѣлаго естества нашего можетъ снизойти свыше то, что назначено теперь для спасенія человѣка. Пусть же дѣйствуютъ здѣсь самъ духъ и чувство наши, наше сердце христіанское и польское, не голова, не разумъ. Пой-