Страница:Адам Мицкевич.pdf/741

говорить Мицкевичъ (402), приступая къ изложенію разсказовъ такъ наз. польскаго «янычара». «Вѣроятно, ни одинъ народъ не можетъ похвалиться такимъ собраніемъ пѣсенъ, какимъ являются польскія духовныя пѣсни (кантычки)». Но тутъ же поэту припомнились итальянскія пѣсни, которыя ему, конечно, приводилось слышать во время своихъ путешествій, и онъ снисходительно сравниваетъ ихъ съ «кантычками»; потомъ вспомнилась романтическая поэзія, и явился новый абзацъ: «Въ новѣйшее время Новалисъ (Гарденбергъ) изъ нѣмцевъ попытался подражать этому роду поэзіи, и ему иногда удавалось схватить настоящее настроеніе народнаго благочестія». Естественно, что Мицкевичъ не зналъ о чешской поэзіи, не дѣлалъ изысканій относительно происхожденія польскихъ «кантычекъ», которыя восходятъ къ литературнымъ и церковнымъ источникамъ, но поразительно, что онъ забылъ о лютеранской пѣснѣ. Еще поразительнѣе и неожиданнѣе ничѣмъ не обусловленный переходъ отъ польской духовной пѣсни и драмы къ исторіи «московитской руссинской земли» (447), т.е. Московскаго государства. Впрочемъ, въ другомъ мѣстѣ (въ началѣ 32-й лекцій), желая хоть сколько - нибудь оправдать постоянныя перескакиванія отъ одного предмета къ другому, лекторъ дѣлаетъ такое замѣчаніе: «Остальныя славянскія страны, именно Польша и Чехія, смотрѣли равнодушно на свирѣпство Ивана IV и вовсе не старались притти на помощь угнетенной Москвѣ» (480). Это предлогъ для перехода къ исторіи Польши. Но и въ этой послѣдней области, казалось бы, хорошо знакомой Мицкевичу, мы тщетно старались бы искать послѣдовательности: такъ, разсказавъ о царствованіи Сигизмунда Августа и заключенной при немъ Уніи между Литвой и Польшей, онъ переходитъ къ болѣе раннему писателю, Николаю Рею, и характеризуетъ по одному изъ его сочиненій «Żywot człowieka poezeiwego» его взгляды. Но Мицкевичъ чувствуетъ, что его лекціи начинаютъ все болѣе сводиться къ исторіи Польши и польской литературы, и прибѣгаетъ для оправданія себя къ особымъ пріемамъ. Въ 35 - й лекцій, прочитанной уже въ іюнѣ 1841 года, онъ начинаетъ свой разсказъ о поэтѣ Янѣ Кохановскомъ заявленіемъ: «польская поэзія, иными словами (also) славянская XVI вѣка, нашла своего представителя въ лицѣ…» Еще опредѣленнѣе въ началѣ 41 - й лекціи: «Прочитанный въ этомъ году курсъ славянской или собственно польской литературы въ эпоху