отношеній съ нимъ». Отзывъ, характерный для того, періода въ
жизни Мицкевича, когда онъ погрузился въ омутъ мистики.
ГЛАВА ХХ.
Уже давно Мицкевича занимала идея Прометея. Еще въ концѣ 1829 г. въ Римѣ онъ зачитывался Эсхиловой трагедіей и развивалъ въ бесѣдахъ съ Одынцемъ прометеевскую идею, приспособленную къ христіанскимъ представленіямъ о духѣ. Еще въ письмѣ къ Жуковскому онъ давалъ понять, что процессъ филаретовъ занимаетъ его поэтическую мысль, а волненіе при воспоминаніи о юныхъ мученикахъ, охватившее его на лекціи въ Лозаннѣ, бросаетъ свѣтъ на тотъ обликъ, который стала принимать въ его воображеніи исторія филаретовъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не переставалъ строить планы будущей исторической трагедіи, которую онъ когда- нибудь напишетъ, а форму для такой трагедіи онъ нашелъ у двухъ французскихъ писателей, Кавэ и Дитмера, которые въ 1828 году издали подъ псевдонимомъ де-Фонжерэ «драматическіе и историческіе эскизы», «Les soirées de Neuilly». Эскизы имѣли большой успѣхъ у французской публики, и за одинъ годъ выдержали 4 изданія и надѣлали, вообще, столько шуму въ литературномъ мірѣ, что уже въ маѣ 1828 года Мицкевичъ писалъ о нихъ, еще изъ Петербурга, восторженное письмо Одынцу. «Эти драматическія сцены, по -моему, самое интересное и поэтичное произведеніе нашей эпохи; оно можетъ составить эпоху въ драматическомъ искусствѣ, и во всякомъ случаѣ предвѣщаетъ новую, чудесную (szczytny) форму, отличную отъ греческой и отъ шекспировской, форму, поистинѣ характерную для нашего вѣка, самую пригодную для изображенія современныхъ событій». Эта форма заключалась, по объясненію проф. Калленбаха, въ чрезвычайной живости діалога, простомъ, самомъ обыденномъ слогѣ и частыхъ политическихъ намекахъ. «Полная свобода въ смыслѣ времени и мѣста драматическаго дѣйствія могла казаться для той эпохи литературной революціей». Среди эскизовъ де- Фонжерэ нѣкоторые касаются самыхъ животрепещущихъ, современныхъ событій. Но
