Страница:Адам Мицкевич.pdf/607

онъ познакомился въ Парижѣ въ годъ возстанія, когда лишь онъ плакалъ надъ судьбой поляковъ, мы уже знаемъ. Здѣсь же слѣдуетъ прибавить, что Ламенэ, познакомившись въ 1833 г. во французскомъ переводѣ съ «Книгами» Мицкевича, называлъ ихъ «Книгой всего человѣчества», говорилъ, что «это прекрасно, какъ Евангеліе», и написалъ, тѣсно примыкая къ философской исторіи Мицкевича, собственный историко -философскій трудъ «Les раroles d'un croyant». Въ развитіи Мицкевича, которое совершалось помимо вліянія Ламенэ до конца 1830 года, знаменательно совпаденіе въ общемъ пути съ Ламенэ. Такимъ образомъ, французскій мистикъ не создалъ чего- нибудь новаго въ міровоззрѣніи польскаго поэта, но только подкрѣпилъ его увѣренность въ своей правотѣ, когда онъ отрицалъ значеніе человѣческаго разума и связывалъ наступленіе будущихъ лучшихъ временъ съ нравственнымъ исправленіемъ человѣчества. Въ своемъ «Essai sur l'indifférence en matière de religion» Ламенэ утверждаетъ, что «въ самихъ себѣ мы не находимъ никакихъ истинъ, что всѣ онѣ приходятъ къ намъ извнутри, а разумъ не что иное, какъ только способность воспріятія ихъ, распознаванія и соединенія». Преклоняясь передъ авторитетомъ Рима, передъ папой, Мицкевичъ шелъ какъ будто за вліяніемъ Ламенэ и за его мыслями, изложенными въ сочиненіи «De la Religion considerée dans ses rapports avec l'ordre politique et civile» (1825 ). Или атеизмъ, или теократія, говоритъ Ламенэ. «Безъ папы нѣтъ церкви, безъ церкви нѣтъ христіанства; безъ христіанства нѣтъ религіи, по крайней мѣрѣ, для каждаго народа, который былъ христіанскимъ, а потому нѣтъ и общества». Такъ въ Мицкевичѣ совершился духовный переворотъ, отчасти подъ вліяніемъ родственныхъ душъ, отчасти въ связи съ тѣми настроеніями, которыя какъ бы носились въ воздухѣ. Но, прежде всего, онъ былъ тѣсно связанъ съ судьбами собственнаго поэта. Нѣсколько лѣтъ спустя ( въ мартѣ 1842 года) Мицкевичъ уже враждебно отзывался о Ламенэ. «Мы были несходны съ нимъ по духу и настроенію. Ксендзъ Ламенэ все основывалъ на разсужденіи, на полемикѣ, интригахъ etc; это былъ сухой раціональный богословъ. Вѣру, созданную чудесами, кровью и воскресеніемъ изъ мертвыхъ, онъ хотѣлъ достроить газетами, брошюрами и учрежденіемъ политическихъ обществъ. Я никогда не раздѣлялъ его мнѣній и, даже когда былъ особенно увлеченъ имъ (najwziętszy), избѣгалъ личныхъ