онъ говорилъ здѣсь о прошломъ и при всемъ своемъ стремленіи къ синтезу онъ едва ли могъ дойти до такихъ упрощенныхъ формуль, какія далъ въ своихъ «Книгахъ». Правда, эти послѣднія были предназначены для сѣрой массы эмигрантовъ, для тѣхъ десятковъ тысячъ людей, которые были раскиданы по казармамъ Франціи, но даже и для нихъ нравственное чувство поэта должно было бы избѣгнуть сознательной фальсификаціи исторіи. Не мудрено, что самъ Владиславъ Мицкевичъ, воспѣвающій гимны этому творенію своего отца, замѣчаетъ, что объ истинности его наставленій нельзя судить, такъ какъ эмиграція, принявъ съ восхищеніемъ «Книги», не пошла въ своемъ дальнѣйшемъ поведеніи по путямъ, указаннымъ поэтомъ (II. 193 ).
Вотъ образцы той философіи исторіи, которая возвѣщена въ «Книгахъ польскаго народа» библейскимъ слогомъ. «Сначала была вѣра въ одного Бога, и въ мірѣ была свобода. И не было законовъ, а только воля Божья, и не было господъ и рабовъ, a только патріархи и ихъ дѣти. Но потомъ люди отреклись отъ единаго Бога и надѣлали себѣ идоловъ, и кланялись имъ, и приносили въ честь ихъ кровавыя жертвы и воевали за честь своихъ идоловъ. И за это Богъ ниспослалъ на идолопоклонниковъ величайшее наказаніе, т.е. рабство. И стала половина людей рабами другой половины, хотя всѣ происходили отъ единаго Отца... Ибо отреклись они отъ своего происхожденія и выдумали себѣ разныхъ отцовъ: одинъ сказалъ, что онъ происходитъ отъ земли, а другой отъ моря, а иные отъ иныхъ. И пока, такъ воюя, одни другихъ брали въ рабство, всѣ они вмѣстѣ попали въ рабство къ римскому императору. Императоръ же римскій назвалъ себя богомъ: что онъ похвалитъ, то будетъ называться добродѣтелью, а что осудитъ, то будетъ называться преступленьемъ. И нашлись философы, которые доказывали, что императоръ, такъ поступая, поступаетъ хорошо». Такъ, съ помощью этой своеобразной философіи исторіи, Мицкевичъ переходитъ отъ первоначальнаго равенства людей къ римскому деспотизму, который взялся неизвѣстно откуда. По дорогѣ он задѣваетъ «философовъ», обнаруживая обычный для отрицателей «разума» радикализмъ. «Императоръ римскій не имѣлъ не подъ собой, ни надъ собой ничего такого, что онъ почиталъ бы. И вся земля стала рабой, и не было такого рабства нигдѣ на свѣтѣ, ни раньше, ни позже, только въ Россіи въ наши дни.
