на пріятеля, что тотъ отговорилъ сдѣлать это раньше. Кажется, поэтъ самъ боялся того чувства, которое охватило его, и, не вѣря въ удачу, хотѣлъ развязкой положить ему естественный конецъ. Какъ - то въ началѣ апрѣля Одынецъ пошелъ къ Анквичамъ и тамъ нашелъ также какое-то напряженное настроеніе. Графъ прочель стихотвореніе, отъ этого, вѣроятно, и «скисъ». Впрочемъ, добавляетъ Одынецъ, все это только мое предположеніе, не больше.
Какъ бы то ни было, отношенія сохранились хорошія; Пасху какъ и Рождество, Мицкевичъ встрѣчалъ въ домѣ Анквичей. Впрочемъ, здѣсь было около 40 человѣкъ, «почти всѣ живущіе въ Римѣ поляки» (II, 342). Вниманіе къ Мицкевичу выразилось въ томъ, что спеціально для него былъ выписанъ откуда- то хрѣнъ, такъ какъ, по его дѣтскимъ воспоминаніямъ, на пасхальномъ столѣ, непремѣнно, долженъ былъ красоваться поросенокъ съ хрѣномъ въ зубахъ. И опять пили за исполненіе «всѣхъ желаній Адама, при чемъ въ тонѣ многихъ желающихъ ему счастья нетрудно было угадать мысль болѣе глубокую, которую, повидимому, поняли и хозяева, а бѣдная панна Генріетта красиѣла все время, какъ роза. Ахъ, если бы исполнились всѣ эти желанія». Въ половинѣ апрѣля Мицкевичъ былъ нездоровъ и нѣсколько дней пролежалъ въ постели, а въ это время Одынецъ по собственной иниціативѣ переговорилъ съ графиней Анквичъ, которая высказала полное сочувствіе къ разсказу Одынца. Но иначе, повидимому, отнесся самъ графъ. Не объясняясь съ Мицкевичемъ, онъ объявилъ, что 1 мая вся семья поѣдетъ въ Парижъ. Это былъ отказъ, пренебрежительный, не удостаивающій великаго поэта даже нѣсколькихъ словъ объясненія, но самый приличный по внѣшности. Мицкевичъ могъ продолжать знакомство до самаго отъѣзда семьи изъ Рима. И онъ, дѣйствительно, участвовалъ съ Генріеттой въ послѣднихъ экскурсіяхъ, даже импровизировалъ по поводу участи Беатриче Ченчи. 4 мая Анквичи, задержавшись въ Римѣ вслѣдствіе смерти знакомаго, выѣхали. Мицкевичъ подариль Генріеттѣ два тома петербургскаго изданія своихъ сочиненій съ надписью: «Въ день ея отъѣзда изъ Рима, 4 мая 1830 года», а на первой страницѣ написалъ: «Въ воротахъ del Popolo. Выѣзжая изъ Рима, не будемъ плакать ни днемъ, ни ночью, будемъ здоровы, до свиданія». А Одынецъ разсказываетъ, что Мицкевичъ проводилъ дамъ до первой станціи и вернулся домой кроткій и смягченный. Черезъ день, 6 мая 1930 г., вмѣстѣ съ Одынцемъ онъ
