Страница:Адам Мицкевич.pdf/556

жилъ въ теченіе трехъ дней цѣлое посланіе Лелевелю. Такъ какъ онъ велѣлъ слушать это посланіе по мѣрѣ того, какъ прибывала новая часть, а о «Дѣдахъ» никогда не упоминалъ ни одного слова, то я дѣлаю отсюда выводъ, что, если онъ, дѣйствительно, слагалъ сегодня (24 сент. 1829 г.) стихи, и самъ мнѣ ничего не говорить о нихъ, то можно поручиться, что это нѣчто amoroso». Одынецъ не ошибся. Въ Сплюгенѣ было написано стихотвореніе «Къ ***». Образъ Марыли опять всталъ передъ поэтомъ, въ послѣдній разъ озаривъ его поэзію. «Значитъ, никогда, никогда я не разстанусь съ тобой! Ты плывешь со мною по морю и идешь со мной по сушѣ; на льдинахъ я вижу твои блестящіе слѣды, и въ шумѣ альпійскаго водопада я слышу твой голосъ. Волосы встаютъ у меня дыбомъ (misię jeza) когда я, оглядываясь, и хочу, и боюсь увидѣть твое видѣніе. О, неблагодарная. Когда здѣсь, въ этихъ поднебесныхъ горахъ, падая въ пропасти и теряясь среди тучъ, я задерживаю свои шаги, утомленные вѣчными льдами, и стирая съ глазъ брызги воды, ищу сѣверную звѣзду на туманномъ небѣ, въ это время я ищу Литву, и твой домикъ, и тебя. О, неблагодарная, можетъ быть, въ это самое время ты, царица бала, несешься въ танцѣ впереди веселаго общества, а, можетъ быть, забавляешься новыми любовными интрижками (miłostkami), или со смѣхомъ разсказываешь о нашей интрижкѣ (o naszych miłostkach )! Скажи, счастлива ли ты оттого, что твои подданные, склоняя передъ тобой рабскія головы, называютъ тебя: Госпожа, что наслажденіе тебя усыпляетъ, а будить веселость, и что даже ни одно воспоминаніе не смущаетъ тебя? Была ли бы ты счастлива, если бы, ставь моей возлюбленной, ты дѣлила участь вѣрнаго тебѣ изгнанника? Ахъ, я бы водилъ тебя за руку по этимъ скаламъ, я услаждаль бы пѣснями твой тяжелый путь, я первый бросался бы въ шумящіе ручьи и доставалъ бы изъ воды камни, чтобы твоя ножка прошла по нимъ, не касаясь воды, а ручки твои я согрѣвалъ бы поцѣлуями. Въ избѣ горныхъ жителей насъ ожидалъ бы отдыхъ, тамъ я покрывалъ бы тебя своей собственной одеждой, и ты, сидя у очага пастуховъ, засыпала и просыпалась бы на моемъ плечѣ!» Всѣ струны IV части «Дѣдовъ» опять задѣты здѣсь, всѣ чувства дѣлить съ поэтомъ читатель, кромѣ одного чувства-надежды.