Несомнѣнно, самъ Мицкевичъ чувствовалъ, что достигъ расцвѣта своего таланта. Но множеству изданій его сочиненій, которыя выходили или затѣвались за границей, онъ видѣлъ распространеніе своего вліянія. О значительности его онъ могъ судить по тому энтузіазму, съ какимъ былъ встрѣченъ «Конрадъ Валленродъ». И онъ долженъ былъ чувствовать себя поэтомъ угнетеннаго народа, какъ Хальбанъ его поэмы. Тѣмъ противнѣе и забавиѣе казались сплетня и ропотъ, исходившіе изъ лагеря эпигоновъ ложноклассицизма, и потому, выпуская въ 1829 году собственное изданіе сочиненій, Мицкевичъ не удержался и уже послѣ того, какъ цензоръ подписалъ разрѣшеніе на изданіе, разразился громовой статьей противъ «варшавскихъ критиковъ и рецензентовъ». Въ письмахъ уже не разъ поэтъ негодовалъ на отсталость польской литературы по сравненію съ тогдашней русской, въ устныхъ бесѣдахъ онъ дѣлалъ вѣрныя и злыяхарактеристики варшавскаго литературнаго ареопага; теперь, повидимому, не обошлось безъ какого то личнаго укола, и статья дышитъ личнымъ чувствомъ, которое не позволяетъ быть справедливымъ. Мицкевичъ заявляетъ, что долго читалъ одинаково равнодушно ругательные и похвальные отзывы критиковъ. Этому не будеть удивляться тотъ, кто «имѣетъ представленіе о людяхъ, которые засѣли въ критики» (wzdzierających się na urzad krytyków). Выходка личная, оскорбительная своей неопредѣленностью. Далѣе, все та же разкая иронія: рецензентовъ надо благодарить уже за то, что они читаютъ книжки, по крайней мѣрѣ польскія, а такихъ людей въ Польшѣ (w naszym kraju) немного. Смѣшивая въ одну кучу глупцовъ и невѣждъ своихъ критиковъ, хвалившихъ или порицавшихъ его, Мицкевичъ по очереди перебираетъ одного за другого. Въ чемъ его винили? Въ томъ, что онъ вводилъ провинціализмы въ баллады, пѣсни и другія произведенія изъ народнаго быта? Но такъ же поступали и Бернсъ, Гердеръ, Гёте, В. Скоттъ, Карпинскій, Богданъ Залѣескій. Нововведенныя слова или удерживаются въ употребленіи, или забываются: этого нельзя предвидѣть, и это рѣшаетъ само общество. Впрочемъ не варшавскимъ критикамъ судить объ этихъ вещахъ. Для этого нужно имѣть «литературный авторитеть»! А какой у нихъ авторитетъ? Они роются по словарямъ, считаютъ себя охранителями стиля, а между тѣмъ никакъ не могутъ сойтись въ оцѣнкѣ произведеній. Такъ, напр.
