Страница:Адам Мицкевич.pdf/532

бѣлое лоно шатровъ; тамъ одинъ шатеръ небеса. Только скалы тамъ ночуютъ, только звѣзды тамъ кочують. Напрасно грозятъ, напрасно! Я гоню и хлещу коня еще чаще; взглянулъ назадъ: гордыя скалы остались уже за мной, убѣгаютъ назадъ длинной вереницей, скрываются одна за другой». Теперь грозить степной коршунъ: онъ задумалъ взять бедуина живьемъ, ударилъ своими крыльями и закружился надъ головой наѣздника. «Слышу, каркаетъ онъ, трупный запахъ, о глупый наѣздникъ, о глупый конь! Наѣздникъ ищетъ дороги среди песковъ, бѣлоногій конь ищетъ травы въ пустынѣ!» И долго издѣвался коршунъ, но бедуинъ взглянулъ ему прямо въ глаза, и хищная птица испугалась его взора, высоко поднялась и исчезла въ небѣ раньше, чѣмъ наѣздникъ прицѣлился въ нее. Тогда за нимъ погналася туча, которая вырвалась изъ подъ солнца и нависла надъ головой всадника. «О бедуинъ! Куда онъ несется! Тамъ жажда истомитъ грудь, туча не окропитъ дождемъ головы, засыпанной пылью, не отзовется серебрянымъ словомъ ручей на безлюдной равнинѣ, а росане успѣетъ упасть на землю, какъ на лету ее раскрадетъ голодный вѣтеръ! Напрасно грозить! Я мчусь и хлещу еще чаще... Утомленная туча начала шататься на небѣ, она склоняла головувсе ниже и наконецъ оперлась о скалы. А когда, обернувшись, я бросилъ на нее презрительный взглядъ, на цѣлое небо я уже оставилъ ее за собой. Я видѣлъ по ея лицу, что она замышляла въ сердцѣ: она покраснѣла отъ злости, облилась желчью зависти и наконецъ почернѣла, какъ трупъ, и скрылась въ горахъ». Такъ ни нѣга зеленаго оазиса, ни зловѣщія предсказанія коршуна, ни черныя тучи не могли удержать наѣздника. Страшнаябуря налетѣла на него, но раньше видѣнія прошлаго стремятся удержать слишкомъ смѣлаго. Караванъ, погребенный въ пескахъ пустыни, стоялъ передъ нимъ. «На скелетахъ верблюдовъ сидятъ кости всадниковъ. Черезъ ямы, гдѣ были глаза, черезъ провалившіяся щеки сыплется цѣлой струей песокъ. Зловѣще онъ шепчетъ: Безумный бедуинъ! Куда ты летишь? Тамъ ураганы. Но я мчусь, я не знаю тревоги! Несись, мой бѣлоногій летунъ. Прочь съ дороги, трупы, ураганы!» Борьбой съ ураганомъ кончаются тревоги всадника. «Онъ палилъ огненнымъ дыханіемъ, онъ валилъ съ ногъ крыльями пыли, подымалъ вверхъ и билъ оземь, насыпалъ тяжелый песокъ. Но я вырываюсь, смѣло борюсь, сокрушаю клубы его членовъ, четвертую песчаное тѣло, грызу его