Страница:Адам Мицкевич.pdf/470

рячемъ сочувствіи, какое поэтъ - изгнанникъ нашелъ въ столицѣ «москалей», объ его свѣтскомъ образѣ жизни. Они боялись, что онъ забудетъ свое призваніе. Такимъ образомъ Мицкевичу приходилось объясняться и оправдываться. 5 янв. 1827 г. онъ пишетъ въ Оренбургъ Чечоту и Зану цѣлое посланіе. На ихъ подозрительные намеки онъ отвѣчаетъ прямо: «О возлюбленныхъ: у тебя, ты говоришь, двѣ возлюбленныя... Другой я не любилъ, поэтому о ней послѣ. Первая, если я хорошо понялъ, кто она, имѣетъ въ насъ всѣхъ горячихъ и постоянныхъ поклонниковъ. Горе намъ, если хоть на одно мгновеніе одинъ будетъ сомнѣваться въ вѣрности ей другого; но, навѣрное, до сихъ поръ ни одинъ не сомнѣвается въ этомъ. Эта возлюбленная ревнива. Будемъ же свою любовь проявлять не такъ, какъ Донъ - Кихотъ, стоя на дворѣ и вызывая всѣхъ безъ исключенія, или сидя въ пустынѣ Черной Горы, но такъ, какъ король Карлъ Великій приказывалъ своимъ рыцарямъ заслуживать любовь Анжелики. О Янъ! Можно ли съ этимъ высокимъ и благороднымъ чувствомъ сочетать и связывать ничего незначащія подробности? Неужели обѣды, танцы, пѣніе могутъ оскорблять эту божественную возлюбленную? Смотри, не походи на столовицкихъ мужиковъ, которые, желая отометить за распятіе Христа, били каждаго еврея. И не правъ ли былъ тотъ еврей, который вопилъ: «это не я, а мирскій кагалъ совершилъ это преступленіе?» Клянусь тебѣ всѣмъ святымъ: вѣдь ты впадаешь въ настоящее педантство. Упоминаешь о моавитянахъ! Что же, ты хотѣлъ бы по -ветхозавѣтному выражать свою Месть на первородныхъ дѣтяхъ, даже на собакахъ, потому что, какъ я вижу, ты не щадишь даже мышей? Можетъ быть, тебѣ еще Библію цитировать: я скажу тебѣ откровенно, что не только я готовъ съѣсть трефный бифштексъ моавитянъ, но даже мясо съ самого алтаря Дагона и Ваала, разъ я голоденъ, и все - таки буду, какъ былъ, добрымъ христіаниномъ. Ты спрашиваешь, что я читаю: читаю «Фіеско» Шиллера и исторію Макіавелли. Хвалю тебя за то, что у тебя больше, чѣмъ у другихъ, упорства въ перенесеніи бѣдности, что ты довольствуешься обѣдами Курція, что тебѣ достаточно собственнаго общества. Все это прекрасно. Но, если я полагалъ, что было бы лучше и полезнѣе измѣнить этотъ образъ жизни, таково было мое мнѣніе, можешь съ нимъ согласиться или поступать, какъ тебѣ угодно, можешь рекомендовать другимъ свой образъ мыслей и жизни; но все - таки не слѣдуетъ ни навязывать