на своемъ языкѣ“. Но Богъ справедливъ и всесиленъ. „Ты живешь и будешь жить, хотя бы погибъ весь міръ. До послѣдняго волоска Ты сосчиталъ волосы на нашихъ головахъ. Не слѣпой случай, не жребій и не очередь управляютъ судьбами народовъ: въ Твоихъ рукахъ рождаются часы и судьбы, и если Ты не можешь карать безъ причины, наша судьба должна быть плодомъ нашей собственной вины. Наши слезы свидѣтельствуютъ о нашихъ грѣхахъ и о нашемъ раскаяніи. О, милостивый отецъ, вѣдь Ты пе можешь смотрѣть равнодушно на потоки человѣческихъ слезъ, Ты не отречешься отъ своихъ дѣтей. Что стоитъ Тебѣ произнести, какъ Ты сказалъ однажды: Кости, превратившіяся въ прахъ! Встаньте изъ могилы, облекитесь духомъ, тѣломъ и силой!“
Наконецъ, наступила давно желанная минута. 23 -го ноября 1806 г. Наполеонъ вступилъ въ Варшаву. „Это была славнѣйшая эпоха въ исторіи польскаго народа. Великій, непобѣдимый Наполеонъ вступилъ на нашу землю, чтобы повелѣть намъ снова существовать, когда мы уже перестали быть. Съ этого великаго дня мы начнемъ считать годы нашего существованія “, такъ писалъ одинъ изъ современниковъ этихъ событій. Пѣсенка, которую распѣвали на улицахъ, гласила слѣдующее: „Явилось на землѣ во образѣ человѣка благодѣтельное божество, защита поляковъ “. Въ костелахъ произносили нарочно сочиненную для этого случая молитву: „Великій Боже, Ты, Который создалъ Наполеона изъ духа мужества, мудрости и доброты и предназначилъ ему одной рукой сокрушать непріятелей нашего народа, а другой вознести его для счастливаго существованія, для борьбы и побѣды, прими отъ народа Твоего смиренную благодарность за чудеса и воскресеніе наше и за все добро, которое ниспосылаетъ намъ Твоя благость. Прими горячія молитвы за помазанника Твоего, Великаго Наполеона, императора и короля“...
Наполеонъ далъ новому герцогству Варшавскому конституцію, въ которой было указано, что рабство уничтожается. Новѣйшіе польскіе историки справедливо указываютъ на то, что „рабства“ въ Польшѣ уже и не было и что этотъ коротенькій параграфъ, довольно оскорбительный для національнаго самолюбія поляковъ, по существу своему ничего не говорилъ, такъ какъ не вносилъ ничего опредѣленнаго въ отношенія между крестьянами и помѣщиками. Предстояло еще разработать крестьянское законодательство, но эта задача не удалась сейму Варшавскаго княжества,
