лась, и на равнодушіе Мицкевича къ поэмѣ, которую въ 1822 году совершенно вытѣснили изъ его души „Дѣды“. Эти погрѣшности перечислены Вл. Нерингомъ и I. Третякомъ.
Почему Литаворъ не велить немедленно принять пословъ, угостить ихъ, выслушать? Почему Рымвидъ еще ночью, передъ разсвѣтомъ, задаетъ графинѣ вопросъ: „Какъ принялъ князь вчерашній разговоръ", хотя этотъ разговоръ происходилъ совсѣмъ незадолго передъ тѣмъ? Какъ Литаворъ могъ распорядиться, чтобы рыцарство собралось на восходѣ солнца, а потомъ, черезъ нѣсколько страницъ, восклицаетъ: „Теперь еще темно, но сегодня мѣсяцъ смыкаетъ рога новолунія, свѣтъ будетъ ясенъ; двинемся же немедленно?“ Почему мы ничего не узнаемъ въ дальнѣйшемъ объ участи нѣмецкаго командора, прикованнаго на кострѣ, и какъ самъ Литаворь, сидя на конѣ, бѣжитъ на костеръ? Какъ, вообще, онъ могъ взбѣжать на костеръ, если этотъ послѣдній былъ такъ высокъ, какъ описываетъ поэтъ? Въ характеристикахъ двухъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ, Литавора и Гражины, нѣтъ цѣльности: Литаворъ представленъ то какъ романтическій типъ (разочарованіе и самоубійство), то какъ ложноклассическій герой воинъ. Гражина, которая привыкла къ охотничьимъ подвигамъ, не разъ и раньше переряжалась княземъ, прекрасно владѣла оружіемъ, вдругъ оказывается нѣжной трепетной женщиной, не умѣющей даже надѣть съ надлежащей стороны мечъ, безсильной на полѣ битвы.
Поэма занимаетъ въ творчествѣ Мицкевича переходное мѣсто. Корни ея восходятъ къ отдаленному прошлому, къ годамъ виленскаго студенчества, къ критическимъ и литературнымъ опытамъ къ кружкѣ филоматовъ и занятіямъ въ Щорсовской библіотекѣ графа Хрептовича, имѣвшаго гербъ Литаворъ. Первая поѣздка поэта въ Щорсы, о которой мы знаемъ изъ его писемъ, относится къ вакаціямъ 1819 года; въ началѣ октября 1819 года онъ провелъ здѣсь недѣлю, сидя надъ такими польскими писателями, какъ Коховскій, Кохановскій (Петръ, переводчикъ Тассо?) и Твардовскій. Петръ Кохановскій, племянникъ знаменитаго Яна изъ Чернолясу, перевелъ на польскій языкъ „Освобожденный Іерусалимъ“, а Твардовскій и Потоцкій, поэты XVII вѣка, написали огромныя героическія поэмы изъ исторіи Польши. Такимъ образомъ, цѣлую недѣлю Мицкевичъ, можно сказать, купался въ океанѣ классической поэзіи. Естественнымъ результатомъ этого должны
