спорнаго, какъ увидимъ, происхожденія. Мѣсто первой части долженъ былъ занять прологъ „Призракъ“, который былъ написанъ въ февралѣ. Въ эту пору поэту казалось уже невозвратнымъ прошлымъ то настроеніе, въ которомъ слагались „Дѣды“: онъ не могъ ихъ исправить, потому что не былъ въ состояніи „перенестись душой въ то время, когда ихъ писалъ“. Между тѣмъ чрезвычайное сходство писемъ, написанныхъ осенью 1822 года Марылѣ и Зану, съ монологами Густава заставляетъ думать, что эта часть „Дѣдовъ“ была написана сравнительно недавно, — подтвержденіе высказаннаго, выше предположенія, что рождественскія каникулы 1822 года составили эпоху перелома въ душѣ Мицкевича. Въ февралѣ 1823 года было готово и предисловіе къ „Дѣдамъ“, посланное Чечоту съ цѣннымъ замѣчаніемъ: „Посылаю приложеніе къ „Дѣдамъ“ вмѣсто Zdrowas Магуа (выпущеннаго по цензурнымъ условіямъ). Нужно переписать согласно съ теперешней поправкой. Приложенія эти не имѣютъ большого значенія, но я напоминаю, что они взяты съ натуры, и могутъ внести разнообразіе въ монотонность обряда, придать кое - какое движеніе хору ". О прологѣ „Призракъ“ (Upior) поэтъ судилъ такъ ᏴᏖ своемъ письмѣ къ Чечоту (15 февраля 1823 г.): „Если въ отсутствіи старыхъ боговъ Муза входитъ въ общеніе съ чертями, не дивись, что появляются на свѣтъ такія чудовища. Но такъ какъ я уже высказался о прежнихъ плодахъ ея, то объ этомъ хвостѣ ничего не скажу: тутъ нѣтъ ни груди, изъ которой пышетъ пламя, ни горящихъ очей, хвостъ и больше ничего. Ты, Янъ, одинъ изъ тѣхъ, которые лучше всего поймутъ этотъ призракъ: ты найдешь въ немъ интересъ, а другимъ онъ пригодится для пониманія остального, да наконецъ это послѣдняя подобная работа въ такомъ родѣ, по крайней мѣрѣ надолго. Что касается вашего протеста противъ мнѣнія о „Дѣдахъ“, то вѣдь вы добрые друзья отца, который съ трудомъ вѣрить похваламъ, такъ щедро достающимся его дѣтямъ. А, по правдѣ сказать, только одинъ монологъ въ „Дѣдахъ“, написанный раньше, и всѣ вторые меньшіе „Дѣды“ не ерунда (szpargal). Даже эту любезность мы должны сдѣлать для Зоси“.
Вторые "Дѣды", вѣроятно, вторая часть; въ четвертой лишь одинъ монологъ нравится Мицкевичу. Первая часть, которая была извѣстна уже Боровскому (письмо отъ ноября 1822 года), такъ и осталось неисправленной: и своихъ „Дѣдовъ“ Мицкевичу не хотѣлось
