простила, хотя я самъ далъ поводъ такъ обращаться со мною. О, если бы ты знала, что я потомъ перечувствовалъ, обдумывая свое ребяческое, дикое и грубое поведеніе. Въ то время, когда ты меня встрѣчала съ такой невинной дѣтской радостью, я отвѣчалъ съ какимъ видомъ? какимъ тономъ? тебѣ, непривычной къ этому, не ожидающей этого отъ меня... Возлюбленная Марія, я тебя чту и обожаю, какъ небожительницу. Но я не могу удерживаться отъ страшнаго волненія, когда вспоминаю, что я потерялъ тебя навсегда, что я буду только свидѣтелемъ чужого счастія, что ты забудешь обо мнѣ; часто въ одну и ту же минуту я молю Бога, чтобы ты была счастлива, хотя бы и забыла обо мнѣ, и вмѣстѣ съ тѣмъ готовъ закричать, чтобы ты умерла вмѣстѣ со мной... Какъ же я смѣлъ опечалить тебя! Тебѣ я обязанъ, если имѣлъ когда-нибудь въ жизни одно божественное мгновеніе. Ты— мой ангелъ хранитель, всегда находящійся около меня...
Правда, моя Марія, ты часто преувеличиваешь мою вину, часто ошибочно объясняешь или не хочешь понять того, что я говорю, не обращаешь вниманія на мое положеніе. Давно, послѣ перваго знакомства, я сказалъ что- то съ пренебреженіемъ объ общественномъ мнѣніи. Какъ ты долго помнила это, какое отвратительное и обидное толкованіе дала моимъ словамъ! Когда по пріѣздѣ моемъ въ Вильну я не хотѣлъ или, вѣрнѣе, не смѣлъ видѣться съ тобой, я не знаю, какъ ты это объясняла, но знаю, что не въ мою пользу. Не удивительно, что и теперь, за все, что я выговорилъ такъ быстро, что я вставилъ въ дикомъ увлеченіи, нарочно, чтобы обидѣть тебя (признаюсь и въ этомъ), чтобы отомстить тебѣ за злыя часто шутки, - не удивительно, что ты меня за это сейчасъ же осудила“. Далѣе Мицкевичъ неречисляетъ эти „злыя шутки“ ((ostre žarty), повидимому, плодъ недоразумѣнія: Марія сказала, что онъ напрасно потерялъ время для поѣздки въ Вильну, вѣроятно, вызванная его же рѣзкимъ тономъ и т. под. Потомъ наступають просьбы беречь свое здоровье. „Безпокойство мысли, спутанность чувствъ, обнаруживающіяся въ чертахъ твоего лица, часто заставляли меня содрогаться. Дорогая, единственная моя! Ты не видишь пропасти, надъ которой мы стоимъ. Какое страшное вліяніе это можетъ имѣть на твое здоровье, на спокойствіе твоего ума! А я не переживу тебя ни одной минуты. Неужели ты хочешь сложить на меня тяжкую отвѣтственность, что я былъ виновникомъ твоего несчастія? Если
