будь дружбой ко мнѣ. Самъ Я не смѣлъ дѣлать ей никакихъ предложеній, потому что она была на меня разсержена. Отвѣть мнѣ, ради Бога, какъ можно скорѣе! Вѣдь сколько у тебя теперь матеріала для писанія, если бы ты только захотѣлъ. Это письмо я посылаю въ 11 часовъ, а пріѣхалъ въ половинѣ 8 го, не буду спокоенъ, пока не получу твоего отвѣта“.
Не дожидаясь письма Мицкевича, сама Марыля шлетъ ему въ Ковно (16 окт.) торопливое французское письмо. Она не винитъ своего друга въ рѣзкости или несправедливости: напротивъ, извиняется и оправдывается. Я васъ оскорбила, я заслуживаю вашего гнѣва, я признаю это. Вы должны меня простить, потому что я уже очень наказана за мои безумства. Я терзаюсь угрызеніями совѣсти и черной тоской. Если вы хотите хоть сколько - нибудь успокоить мою истерзанную душу, простите меня. Я могу еще сказать въ свою защиту, что вы сами вызвали меня. Вы задѣли во мнѣ самую чувствительную струну. Припомните, пожалуйста, все то, что вы мнѣ сказали съ насмѣшливымъ видомъ. Я слишкомъ горда, чтобы переносить такія униженія. Вы сами натолкнули меня, и я, правда, наговорила вамъ рѣзкостей (des propos indiscrets). Но я прошу у васъ теперь тысячу разъ прощенія, и я надѣюсь, что вы согласитесь простить меня. Я не сумѣла воспользоваться минутами, такими дорогими для моего сердца. Я должна васъ видѣть, говорить съ вами, услышать васъ, чего бы это ни стоило. Если вы меня прощаете, будьте добры написать хоть одну строчку (по адресу Том.). Прощайте, будьте здоровы, будьте счастливы, насколько смертный можетъ быть Счастливъ въ этомъ мірѣ. Въ истинномъ смыслѣ словъ вашъ другъ (Votre amie). 16 окт. Вильна. Я брала этотъ листокъ десять разъ, чтобы отнести его на почту, но такъ и не рѣшилась сдѣлать это. Поэтому я рѣшила сдѣлать это съ другой оказіей“. Отвѣтъ Мицкевича не заставилъ себя долго ждать. Къ счастью, онъ сохранился. Письмо написано по - польски, на ты. Оно слишкомъ длинно для того, чтобы я могъ привести его здѣсь цѣликомъ. Нѣсколько извлеченій достаточно характеризуетъ его. Вотъ начало: „Марія, послѣ всего того, что ты мнѣ сказала во время нашего послѣдняго свиданія, я не рѣшаюсь много писать тебѣ. Если ты взглянешь на этотъ листокъ съ такимъ презрѣніемъ, съ какимъ смотрѣла на меня, мнѣ кажется, что я и здѣсь почувствую этотъ взглядъ. Но нѣтъ, дорогая Марія, ты меня простишь, ты меня
