Страница:Адам Мицкевич.pdf/233

вѣряя свои печали вѣтрамъ, а слезы водѣ. Я шелъ къ нему; онъ бросалъ на меня печальный взоръ, но не сторонился отъ меня: ничего не говоря, я настраивалъ лютню, пѣлъ и ударялъ по струнамъ. У него струились градомъ слезы; но онъ мнѣ кивалъ головой: ему нравилось пѣніе; онъ жалъ мнѣ руку, я обнималъ его, и мы плакали вмѣстѣ. Мы лучше узнали другъ друга и стали друзьями; онъ постоянно молчалъ по своему обыкновенію, я также говорилъ немного. Потомъ, когда, измученный долгимъ терзаніемъ, онъ уже не могъ справиться съ собою, я былъ ему товарищемъ, слугою, я ухаживалъ за нимъ во время болѣзни. Бѣдный, онъ медленно угасалъ на моихъ глазахъ. Однажды онъ позвалъ меня къ своей постели и сказалъ: „я чувствую близкій конецъ страданьямъ, пусть исполнится Божья воля. Я согрѣшилъ только тѣмъ, что мои годы пролетѣли такъ безполезно, но безъ сожалѣнія я ухожу изъ міра; давно уже я умеръ въ немъ. Съ тѣхъ поръ, какъ уголокъ этихъ дикихъ скалъ скрылъ меня отъ лица толпы, свѣтъ сталъ для меня ничѣмъ, я жилъ только въ мірѣ воспоминаній. Ты, который остался мнѣ вѣрнымъ до гроба, говорилъ онъ, сжимая мои руки: мнѣ нечѣмъ вознаградить тебу, но я посвящу тебя въ то, что у меня есть. Ты знаешь пѣсенку, которую я пѣлъ столько разъ, оплакивая свою судьбу; ты помнишь, навѣрное, всѣ ея слова и знаешь, какимъ голосомъ ее пѣть. Есть у меня еще ленточка съ блѣдныхъ волосъ и засохшій листокъ кипариса: выучи эту пѣсенку, возьми эту вѣточку: вотъ все мое сокровище на землѣ. Иди, можетъ быть, ты найдешь на берегахъ Нѣмана ту, которой я уже не увижу; можетъ быть, нѣсенка будетъ ей мила; можетъ быть, она заплачетъ надъ листкомъ; наградить старика, приметъ его въ домъ. Скажи“... При этомъ его очи потускли, а въ устахъ застыло недоконченное имя Пресвятой Дѣвы. Онъ дѣлалъ усилія, чтобы еще что- то сказать; напрасно: онъ могъ только показать на сердце и на ту сторону, куда постоянно смотрѣлъ при жизни“. На этомъ остановился кобзарь. Доставъ изъ бумаги листокъ, онъ кого -то искалъ глазами, но пастушки уже не было въ окружавшей его толпѣ. Лишь вдалекѣ онъ увидѣлъ платьице, потому что она скрыла въ платкѣ свое божественное лицо; какой - то юноша велъ ее подъ руку, вотъ ихъ уже не видно за деревней. Прибѣжала кучка (zgraja) молодежи къ тому мѣсту, гдѣ сидѣлъ старикъ. „Что это“,