Страница:Адам Мицкевич.pdf/231

поэтическія произведенія Мицкевича раскрываютъ намъ его душу полнѣе, чѣмъ самыя интимныя письма къ друзьямъ. Можетъ быть, всякій поэтъ самъ для себя раскрываетъ себя только въ поэзіи. Послѣдняя баллада въ сборникѣ 1822 года, „Кобзарь“ (Dudarz), представляетъ еще болѣе тѣсную связь съ „Дѣдами“. Образъ Густава, умершаго, но только „для свѣта“, очевидно, уже складывался въ воображеніи поэта; выступали уже и атрибуты его послѣдняго свиданія съ Марылей, увядшій листокъ и ленточка. Баллада носитъ, несомнѣнно, вполнѣ личный характеръ, но изложеніе ея отличается какой -то безпомощностью. Зачѣмъ было вводить въ нее сцену съ кобзаремъ, которая такъ напоминаеть вызываніе духовъ во второй части „Дѣдовъ“, гдѣ вмѣсто „Кобзаря“ (Dudarz) является „Гусляръ“ (Guślarz)? И эта сцена, и многія другія подробности становятся понятны только, какъ художественное нащупываніе сюжета, еще не вполнѣ обрисовавшагося поэту, но уже носящагося передъ нимъ въ общихъ очертаніяхъ. Съ этой точки зрѣнія генезиса Мицкевичевскаго творчества баллада очень интересна. Передъ нами на сценѣ толпа крестьянокъ, которыя справляютъ праздникъ „досѣвокъ“.Праздникъ описанъ въ духѣ идиллій, отъ котораго Мицкевичъ не вполнѣ освободился и въ своей позднѣйшей драматической поэмѣ. Мимо крестьянокъ „мимо нашей нивы“ (разсказъ ведется отъ лица поэта), проходитъ бѣлый, какъ голубь, старикъ, съ сѣдой бородой до самаго пояса. „Старецъ бренчитъ на лирѣ и поетъ; мальчики (которые ведутъ его подъ руки) дуютъ въ дудочки изъ перьевъ“. Поэтъ зоветь старика на деревенскій праздникъ, обѣщаетъ угостить его, чѣмъ Господь послалъ, и тоть поворачиваетъ къ нимъ. Старика встрѣчаютъ радушно, сажаютъ около огня, „за столъ изъ муравы", угощаютъ медомъ. Онъ спрашиваетъ, что же ему сыграть, настраиваетъ свою лиру и запѣваетъ странную пѣсню: „Иду я вдоль Нѣмана, съ верховьевъ до устья его, отъ деревеньки къ деревенькѣ, отъ лѣса къ лѣсу, отъ одной ленты полей къ другой, пою мои пѣсенки. Всѣ сбѣжались, всѣ заслушались, но никто меня не понимаетъ; я слезы вытираю, заглушаю вздохи и иду все дальше и дальше. Кто же пойметъ меня, тотъ запечалится и ударитъ въ бѣлыя ладони, уронитъ слезинку, и я уроню, и дальше уже не пойду“. Значить, что - то особенное, не для всѣхъ значительное поетъ старикъ; значитъ, онъ не простой