совѣсти, эта баллада мнѣ совсѣмъ не удалась, и я боюсь посылать ее одну; на помощь дамъ ей другую, „Тілію“, но только у той нѣтъ конца. Все - таки, можетъ быть, вышлю первую часть „Тукая“, если она влѣзеть въ письмо. Здоровъ я удивительно (arcyprzednie), хотя въ горлѣ ощущаю сухость, но она меня нисколько не интересуетъ. Посѣщаю очаровательныя окрестности Ковна. Третьяго дня былибыли мы въ фольваркѣ Добровольскаго (директора Ковенской школы). Была тамъ и Ковальская. Не была это, какъ нѣкогда, романическая прогулка, однако температура доходила до 50 градусовъ. Время прошло недурно“. Далѣе идетъ рѣчь о студенческихъ организаціяхъ. Мицкевичъ сердится на лаконическое донесеніе своего корреспондента: „Союзы размножаются“. Мы же можемъ почерпнуть изъ него подтвержденіе того, что въ Январѣ была задумана сѣть филаретскихъ кружковъ. Что означаетъ новое упоминаніе о Ковальской? Серьезно ли былъ влюбленъ въ нее Мицкевичъ, Пока, кажется, это былъ еще просто флиртъ, о которомъ онъ весело сообщалъ друзьямъ. На душѣ у него было иное серьезное и тоскливое чувство. Не имъ еще владѣла любовь къ Марылѣ, онъ владѣлъ этой любовью, но мысль о будущемъ его уже удручала. „Мое потомъ представляется мнѣ все болѣе чернымъ“, писалъ онъ Ежовскому,[1] повидимому, еще въ ноябрѣ или въ декабрѣ 1819 года, „Мое огорченіе происходило не отъ ковенскихъ или, вѣрнѣе, не отъ учительскихъ причинъ“. Это настроеніе не исчезло и къ веснѣ 1820 г. ་ Въ маѣ были готовы новыя баллады. Впечатлѣнія „захваленной“ Ковенской долины, куда Мицкевичъ предпринималъ поѣздки верхомъ, возбуждали поэтическое творчество. „Трудно представить себѣ что- нибудь болѣе роскошное, а въ Литвѣ лучшаго ничего не увидишь. Огромныя горы, которыя тянутся извивами (zakrętami) почти на полъ мили, а въ серединѣ зеленая долина съ разнообразными краями, но вездѣ ровная, иногда узкая, другой разъ болѣе широкая, полная цвѣтовъ, перерѣзанная маленькой рѣчкой. Солнце было почти противъ меня, но горы бросали тѣнь и, когда я подвигался по дорогѣ (wawozem), то одна, то другая сторона пріятно зеленѣла отъ лучей, а середина все время оставалась въ тѣни. Прибавь еще, что эти горы покрыты велико-
- ↑ Калленбахъ относить это письмо (№ 25) къ апрѣлю 1820 г. Даты на немъ нѣтъ. Упоминаніе о „Демосѳенѣ“ и „Ямбахъ“ (Зановскихъ) , о балладахъ Чечота, скорѣе, заставляютъ его отнести къноябрю или декабрю 1819 г.
