а именно Мицкевичъ въ Ковнѣ познакомился, какъ видно изъ заимствованія нѣмецкой студенческой пѣсни, съ этими организаціями. Самъ собой напрашивается выводъ, что проектъ новагоназванія ковенскій учитель привезъ своимъ виленскимъ друзьямъ. Какъ бы то ни было, идеалы, выраженные имъ въ пѣснѣ, былитѣ же, что давно уже привлекали къ себѣ эту возвышенную молодежь. Они несравненно выше тѣхъ, что проникаютъ грубоватый, буршевскій нѣмецкій оригиналъ съ постоянными сладкими liebes Vaterland, Weibchen, schönes Mädchen volles Glas.
Любопытна еще другая подробность. Въ шуточномъ перечисле-ніи разныхъ наукъ, которыми занимались студенты участники пирушки, Мицкевичъ доходитъ до краснорѣчія, но „теперь краснорѣчіе безсильно поднять (кого?) на вершины свободы; тамъ, гдѣ взываютъ дружба и любовь, тамъ, братья, цитъ, тамъ цитъ!“ (т.-е. ни гугу). Вотъ это самое наставленіе хранить полное молчаніе объ обществахъ Мицкевичъ преподаетъ Чечоту въ концѣ ноября 1819 г. (o dziwacznych Towarzystwach zachowaj wielkie cyt!). Едва ли это совпаденіе случайно! Оно бросаетъ свѣтъ на время, когда была сочинена филаретская пѣсня. Сложилась же она, вѣроятно, подъ впечатлѣніемъ того описанія „fety“ (праздника въ честь Малевскаго), за присылку котораго ковенскій отшельникъ благодаритъ Чечота въ томъ же самомъ письмѣ.
Пѣсня выдаетъ различіе настроеній, въ которыхъ она сложилась. Первая строфа, какъ отмѣтилъ впослѣдствіи и самъ Мицкевичъ, представляла переводъ съ нѣмецкаго:
Geniesst den Reiz des Lebens! Hej, użyjmy Żywota! Воспользуемся жизнью!
Man lebt ja nur einmal: Wszak żyjem tylko raz; Вѣдь мы живемъ лишь разъ!
Es blink' uns nicht vergebens Niechaj ta czara złota Пусть чара золотая
Der schäumende Pokal! Nie próžno wabi nas. Не праздно манитъ насъ.
Въ такомъ бравурномъ тонѣ пѣсня продолжается еще нѣсколько строфъ, присоединяя строки, которыхъ нѣтъ въ далеко отступаюшемъ нѣмецкомъ оригиналѣ, прославляющемъ „свободу буршей“ и провозглашающемъ громовое ура „возлюбленной родинѣ“. У Мицкевича прорывается сильно націоналистическая нотка: „Къ чему рѣчи на чужихъ языкахъ? Вѣдь мы пьемъ польскій
