ванія новыхъ жилищъ въ латинской землѣ, но для сохраненія воего оружія, чтобы вернуться съ нимъ къ могилѣ родины, —сохранило его съ неслыханной надеждой, окропивъ его кровью, пролитой за чужое дѣло“.
Такимъ образомъ, основнымъ требованіемъ романтической поэзіи должна быть ея народность. Такое пониманіе не являлось революціоннымъ по отношенію къ старому поколѣнію, сердца котораго также бились при воспоминаніи о старыхъ городахъ и старыхъ рыцаряхъ Польши, но оно не могло простить Бродзинскому его умѣренного, но все же отрицательнаго отношенія къ французской литературѣ, его нежеланія считать за ненарушимыезаконы поэзіи ея правила. Это было новшество, тѣмъ болѣе опасное въ глазахъ стариковъ, что грозило „анархіей“ во всемъ, а они требовали отъ молодежи большой умственной и нравственной дисциплины и руководились въ этомъ требованіи искреннимипатріотическими побужденіями. На статью Бродзинскаго послѣдовала рѣзкая реплика изъ Вильны, изъ среды университета. Старикъ Янъ Снядецкій, недавній ректоръ и одинъ изъ крупнѣйшихъ ученыхъ авторитетовъ Вильны, разразился въ январскомъ номерѣ „Виленскаго Дневника“ (1819) статьей "О сочиненіяхъ классическихъ и романтическихъ“. Онъ требовалъ ясной мысли и здороваго чувства. „Чары, гаданья, призраки (upiory) вовсе не природа, но продуктъ ума, значительнаго невѣжествомъ и предразсудками; это вовсе не нѣмецкая народность, ибо это глупость едва ли не всѣхъ народовъ, погруженныхъ въ варварство и не просвѣщенныхъ чистой религіей. Память о нихъ унижаетъ человѣка, но жалости въ немъ не возбуждаетъ. Право, не знаю, можетъ ли человѣкъ жалѣть о томъ, что избавился отъ воображаемыхъ страховъ и сталъ болѣе разумнымъ?“ Сокрушивъ нѣмецкую романтику и раздѣлавшись не менѣе сурово съ Шекспиромъ, Снядецкій, предостерегаетъ отъ опасностей разыгравшагося воображенія. „Всѣ вымыслы безбожія, всѣ крайности суевѣрія въ ложныхъ религіяхъ, всѣ нелѣпости и пустыя идеи въ философіи являются дѣломъ разнузданнаго воображенія.“ По его мнѣнію, „романтизмъ отрицаетъ опытъ, возбуждаетъ воображеніе противъ разума, создаетъ своего рода междоусобную войну между умственными силами человѣка. Не будемъ же внимать его заговорщицкимъ нашептываніямъ, ибо прекраснѣйшія созданія человѣческаго ума дѣти мира, согласія и гармоніи между всѣми силами души, кото-
