XXXVI
Константин Ляндау. У тёмной двери. Стихи. Изд. Пашуканиса, М., 1916. Ц. 50 к.
Эта книга — книга человека, изощрённого в культуре стиха, углублённого в самого себя, думающего, грустящего, мечтающего, но едва ли поэта. Ведь поэт всегда господин жизни, творящий из неё, как из драгоценного материала, свой образ и подобие. Если она оказывается страшной, мучительной или печальной, значит, таковой он её захотел. Даже загадкам жизни поэт радуется, как наездник резким скачкам коня.
Для Ляндау всё непонятно или неясно: вопросительных знаков в его книге больше, чем во всякой другой. Что он может сообщить миру, он, спрашивающий даже, отчего «томительна усталость совершённого греха?» Ведь это предел неуменья творчески разбираться в жизни. «Ходить, как призрак неживой» едва ли дело поэта, если поэты — Пушкин, Гюго и Байрон. «Боюсь сказать, что я хочу» — это признание настолько досадно, что даже перестаёт быть трогательным.
Есть наивные критики, полагающие, что это особый вид поэзии, задумчивый, нежный и хрупкий. Пусть они не поленятся пересмотреть все сборники стихов на любом языке за последние сто лет. Добрая половина их написана именно так, и никто не в силах вспомнить имена их авторов. То, что так легко и прочно забывается, обладает даром всегда казаться новым. У К. Ляндау всё же есть великая заслуга: он двумя строчками объяснил нам психологию такого творчества:
В ночной тиши заманчиво скрипенье |
Мы можем слушать звоны лиры Аполлона или трели флейты Пана, — к чему нам скромный скрип пера?