Сны (Жемчужников)

Сны
автор Алексей Михайлович Жемчужников
Опубл.: 1867. Источник: az.lib.ru

Сны (1867)

1. Бессилие

Мне снились — вьюга, снег глубокий,

Пустыня, на небе ни зги;

В пустыне путник одинокий

Влачил усталые шаги.

И думал он: <Мой путь без цели…

Ужель не встретить мне людей?

Зачем я здесь? Чего хотели

Порывы смелости моей?..

Где жизнь? И этот край — ужели

Одна пустая гладь степей,

Где, воя, носятся метели?..

Беда, великая беда

Тому, кто одинокий бродит

В пустыне снежной — и следа

Нигде людского не находит!..

Зачем же мой свободный дух

Исполнен правдою святою,

Когда враждует всe вокруг

Несправедливою враждою?..

Иль нужны жертвы для судьбы?

И лишь творя — природа любит,

А после — бросит и погубит

В мученьях жизненной борьбы?..

Борьба!.. Порой пред волей смелой,

Перед светильником ума

Редеет нравственная тьма

И расступаются пределы, —

Но света нет за этой мглой,

Грозящей мерзлою могилой;

Ничтожен дух пред этой силой

И бессознательной, и злой!..>

Крутит еще сильнее вьюга,

Все безнадежней облака, —

И пробежал в нем зноб испуга,

Пришла предсмертная тоска…

Всей силой утомленной груди

Он кличет: <Помогите, люди!

К вам велика моя любовь;

Я заключил бы мир в объятья!..

До капли пролил бы я кровь

За счастье братьев!.. Где ж вы, братья?

Хотя один бы мне помог,

Когда, гоня и разрушая,

Меня давно уж буря злая

Бьет по лицу и валит с ног!..

Покорен я, изнемогая…

Я жалок!.. О, когда б я мог

Навстречу холоду и снегу

Предаться бешеному бегу,

Чтобы с сознаньем силы пасть,

Презрев стихийное гоненье

И неосмысленную власть!..>

Напрасно гордое стремленье…

Нет силы далее брести.

Мертво и пусто… нет исхода…

И необузданно расти

Все продолжает непогода…

Тогда средь этой бурной мглы,

В тумане ледяном мороза

Раздался страшный крик хулы,

И возмущенья, и угрозы…

Но кто же гнев его поймет?

И что душа бездушным значит?..

Пусть проклинает он иль плачет —

Метель по-прежнему метет…

И, истомясь, сложила крылья

Вольнолюбивая душа…

И на снегу, едва дыша,

Он впал в спокойствие бессилья.

Ночь мраком степь заволокла,

Его застигнув полусонным.

Он встал. Гудят колокола

Как будто звоном похоронным;

Но жизнь он чует над собой…

То демонов сбиралась стая,

Крылами шумными летая…

Он слышит говор, хохот, вой…

Вдруг общий крик — ревут и лают…

И, трепеща, подумал он:

Перекричать они желают

К ним от земли дошедший стон…

Потом — какой-то праздник дикий;

Несется буря торжества,

Ликуют зла и тьмы владыки,

И славят буйные их клики

Хаоса силу и права…

И вот — в безмолвии печальном

На миг пустыня замерла;

Но все гудят колокола

Все тем же звоном погребальным…

Тогда, очнувшись, понял он,

Что средь глуши, зловещ и мрачен,

Тому лишь слышен этот звон,

Кто к близкой смерти предназначен.

И тайны демонов пред тем

Свершаться могут без покрова,

Кто отнят от всего живого

И кто на все вопросы нем…

И больно сердцу стало снова,

И снова страхом он объят…

Свобода, правда, доблесть, сила —

Все то, что сердце так любило,

Все то, чем ум был так богат, —

Его поднять уже не может.

Готов теперь он все забыть,

И лишь одна гнетет и гложет

Мысль неотвязная: не быть!

Уж не дышать на этом свете!

Вседневной жизни скромных благ

Не знать!.. И он заплакал так,

Как плачут женщины и дети…

Не ждет он больше ничего.

Давно он выплакал все слезы;

И — дух смущавшие его —

Ушли болезненные грезы.

Без дум, без воли и без слез

Он лег… И снег его заносит…

И он молчит, и уж не просит,

Чтобы скорей его занес.

Но стала грозной вьюги сила

Ослабевать. Уже не злясь,

Метель протяжно и уныло

Сперва над степью голосила —

И на сугробах улеглась.

Порывов бурных он не слышит.

Над ним без гнева, без угроз,

В спокойной злобе молча дышит

Мертвящим холодом мороз…

Перед концом открыл он очи:

Среди глубокой тишины

Со всех сторон, сквозь сумрак ночи,

В него глаза устремлены.

Сидело демонов собранье

У головы его и ног,

Все полны жадного вниманья,

Чтоб уловить предсмертный вздох —

Вопль отходящего сознанья,

И, отвернувшись, к небесам

Он поднял взоры, — утешенья

За все прожитые мученья

Прося и ожидая там.

И видит — медленно, угрюмо

На этот мир неправд и зла

Завеса падать начала,

И опускается без шума…

2. Зараза

Мне снился полдень знойным летом.

В открытом поле воздух жгуч,

Все залито блестящим светом,

И небо жаркое без туч.

И мне представилось сначала,

Что, весела и убрана,

Земля под солнцем ликовала,

Красой и силою полна.

Но тяжесть думы безутешной

Мне скоро на душу легла,

Сменив тоской восторг поспешный…

Природа чахла и лгала.

Под этой ясностию лживой

Ни жизни нет, ни силы нет;

И золотой полудня свет

Над тощей издевался нивой.

Иль смерть, или тупого сна —

Куда ни взглянешь — гнет тяжелый!

Земли растресканной и голой,

Как печь, кора раскалена.

Кой-где, как вьющиеся стружки,

Трава сверкает, побелев;

С пустыми гнездами, дерев

Темнеют мертвые макушки.

Столбом без ветра пыль взвилась.

Все неподвижно и безмолвно,

Лишь лист больной слетает, словно

В бреду горячечном кружась.

Исчезли отдых и прохлада;

Ни одного не бьет ключа;

По лугу выжженному стадо

Бредет голодное, мыча.

Не слышно птиц в лесу и в поле,

Не виден в небе их полет;

Нет жизни радостной на воле, —

Никто хвалы ей не поет…

И эти мрачные картины

Еще больней томили взор,

Когда порой из вязкой тины,

Из-под камней, из темных нор,

Из рвов глубоких злые гады,

Шурша травой, скользя в пыли,

Одни свободе полной рады,

Гурьбой бежали и ползли…

Все спалено и все убито!

Я сам, как будто бы мертвец,

Людьми давно уж позабытый,

Один скитался… Наконец

Кого-то встретил на дороге.

С глазами, влажными от слез,

И полон грусти и тревоги,

<Как люди мрут!> — он произнес…

Казалось, груз душевной муки

Желал сложить он предо мной,

И повторял, ломая руки:

<Как люди мрут, о, боже мой!..>

И он пошел со мною рядом;

Но вдруг раздался хриплый стон —

И пал он мертв, незримым ядом,

Как молньей быстрой, поражен…

Меня бросало в жар и в холод,

И ныло сердце от тоски;

Мне мозг давило и, как молот,

Стучала кровь моя в виски.

И на безжизненном просторе

Я вновь один… Но город вскоре

С горы громадою сплошной

Стал открываться подо мной.

И он был солнцем разукрашен!

Как жар горели купола;

Сквозила прорезь стройных башен

Узором света и тепла…

Но говорил мне голос тайный,

Что к месту бед, скорбей и зол

Тропой пустынной я пришел…

Был слышен гул необычайный;

И голосов несметный хор

Волнами снизу подымался,

Как будто там шумящий бор

Стонал под бурей и метался.

И, подойдя, взглянул я вниз,

На город, где все так блестело…

Свершалось темное в нем дело,

И вопли страшные неслись.

Дышала смертию повальной

Зараза черная над ним…

К кладбищам поезд погребальный

Один тянулся за другим.

Тела несли, везли возами…

Грозила всем одна судьба;

Живые, несшие гроба,

Под ними умирали сами.

Толпы бродили бледных лиц;

Просили помощи больные,

Стучась в ворота запертые

У переполненных больниц.

Иные падали, вставали —

И в корчах падали опять;

И с мостовой не успевали

Тела умерших убирать.

Объят весь город был смятеньем;

Везде страданья, плач и страх;

Народ с коленопреклоненьем

Молился вслух на площадях.

Дух истребления носился

Над всем здоровым и живым…

И я мучениям людским

Невольно в землю поклонился.

Как в безрассветной гроба мгле

Мне тяжело и страшно было…

И между тем как на земле

Кончалась жизненная сила

И уж потухшие умы,

Нещадной смертию гонимы,

В пустые бездны вечной тьмы

В немой тоске летели мимо, —

Кругом — торжественный покой

Царил над зрелищем ужасным,

И это солнце в небе ясном

С своею наглой красотой!

Зачинщик злобного обмана,

Оно, горевшее светло,

Как бы зияющая рана

Болезни смрадные лило…

И, страстным чувством увлеченный,

Мгновенно страх преодолев,

Сошел я в город зачумленный,

Неся в душе и скорбь, и гнев.

В то время шли толпой усталой

На площадь люди. Позади

Пошел и я. На площади

Живых уж оставалось мало.

Народ в унынии молчал.

Близ нас лежала трупов груда.

И, пламенея, я вскричал:

<Уйдемте, братья, прочь отсюда!

В бесславной смерти пользы нет.

Страдать и мучиться — довольно!

Уйдем туда, где жить привольно, —

Велик и красен этот свет!..

Уйдем скорей от слез и воя,

Пока час смертный не пробил.

Здесь мертвым стало все живое

И нет уж места для могил…

Что можем сделать мы? Взгляните:

На всем — проклятия печать!

Иль воскресенья мертвых ждать

Мы станем здесь?.. Чего ж хотите?

Людскою жизнью не живя,

Дрожать пред верною кончиной?

Или, припав над мертвечиной,

Жить подлой жизнию червя?

Здесь гибнет божие творенье,

Здесь человека нет следа…

Покинем все и навсегда

Мы эту мерзость запустенья!..>

3. Вещая Ночь

Мне снилось — царство тишины…

Я шел пространными полями;

Небес далеких глубины,

Мерцая бледными звездами,

В свой мир таинственный меня

Путем переносили Млечным,

Все завлекая и маня

К исчезновенью в бесконечном…

Казалось грезой бытие —

Так все в природе тихо было;

И время шествие свое

В раздумье будто прекратило.

Одна плыла со всех сторон

С земли до неба ночь немая;

И чуял я, как жизнь, сквозь сон

Избытком силы выступая

Из лона дремлющей земли,

Не торопилась, не боролась;

Невольно наливался колос,

И травы нехотя росли.

Но на пути моем порою

Мир, выходя из забытья,

Как бы беседовал со мною.

Ракит — печальная семья,

Посеребренная луною;

Межи прямая полоса;

Спокойных нив простор огромный

Вплоть до черты, где небеса

Склонили к ним свой купол темный;

И все, что жило, в тишине

Тая свое существованье,

Казалось, говорило мне:

<Ты в наше вслушайся молчанье!>

И был однажды тот призыв

Так внятен мне… Я сел на землю

И, дум волненье укротив,

Вокруг себя гляжу и внемлю…

Широкий мне теперь простор

Еще громадное казался.

Блуждал по всей равнине взор,

Ища пределов, — и терялся…

При свете лунном, в узах сна,

Необозримая, — лежала

Как символ вечности она —

И без конца, и без начала…

И чуткой слышал я душой,

Как на поверхности земной

Струился ток живого духа,

Незрим телесности слепой

И нем для чувственного слуха…

В даль беспредельную смотря,

Преданье вспомнил я родное

О долгом, мертвенном покое

Времен былых богатыря…

И он воскрес передо мною,

В земле безмолвной воплотясь…

Текущих дней живая связь

С давно минувшей стариною!..

Все та же тяжкая дрема;

И мощь без меры и предела,

Казалось, выйти не хотела

Из-под гнетущего ярма…

Надолго ль ты, земля, заснула?

Ужель на жизнь надежды нет?..

И слышу, словно мне в ответ,

Вся — с края в край — она вздохнула…

Глубокий вздох!.. Что значит он?

Твои, земля, то были ль пени

На свой позор? на долгий сон.

В оковах праздности и лени?..

Была ль то жалоба судьбе?

Освобожденья ли просила

Похороненная в тебе

Живая, творческая сила?..

Или, тоской истомлена,

Давно на подвиги готова, —

Покуда зреют времена

К свершенью дела мирового, —

Ты облеклась и в мрак, и в тишь

От вражьей зависти и злобы,

Но плод трепещущий таишь

Во глубинах своей утробы?..

Средь нив, задернута легко

Завесой зыбкою тумана,

Виднелась мне недалеко

Большая, чистая поляна.

Являться начали на ней

Все прибывающие тени —

Как бы собрание людей,

В молитве павших на колени.

К востоку обратясь лицом

И к небесам воздевши руки,

Они молчали; но потом

Все поднялись — и гимна звуки,

Полны святого торжества,

Внезапно хлынули, как волны,

И ясно скорбные слова

Средь ночи слышались безмолвной:

<Многотруден наш путь, нас усталость томит.

Где прошли мы в труде и в неволе —

Реки слез там текут, море крови стоит…

Сжалься, боже, над нашею долей!

Где же мукам предел? И куда мы идем

Через тьму этой ночи глубокой?

Боже! Скоро ли день? Скоро ль свет обретем,

Призываемый нами с востока?

Хотя много уж сил жизнь у нас отняла, —

Наших сил и теперь не измерим;

Хоть изведали мы много горя и зла, —

Все надеемся, любим и верим!

Боже, нас не оставь и нам помощь пошли!

Когда злая нас гонит невзгода,

Дай нам знать, что тебе слышны стоны земли,

Что ты видишь страданье народа!>

Поднялся ветер, загудев

Ответной песнею тоскливой

В траве полей, в ветвях дерев;

Шумя, заколыхались нивы —

И стихло все… Видений след

Исчез в разорванном тумане.

Не слышно гимна; на поляне

Людей молящихся уж нет…

Но я, молитве и надежде

Предавшись весь, на небосклон

Смотрел и ждал… Со всех сторон

Немая ночь плыла, как прежде;

Все то же царство тишины

Над беспредельными полями;

Все так же бледными звездами

Мерцали неба глубины…

Святая тайна совершалась

Недавно здесь, и слышал я,

Как перед богом сокрушалась

И говорила с ним земля, —

И вот опять покой бесстрастный!

Ужели я вотще смотрю

В пустую тьму? Зову напрасно

И пробужденье, и зарю?

Благого, светлого начала

Душа ожившая моя

С такою верой ожидала,

Так горячо! и снова я

Весь в созерцанье погрузился;

Гляжу и напрягаю слух…

Свершает жизнь свой мерный круг, —

Обряд идет… Но где-то дух

Животворящий притаился…

4. Эпилог

[Наяву]

На свободную мысль и на правду святую

Ополчается темное зло, —

И порой я грущу, безнадежно тоскую!

На душе тяжело…

Осквернились умы словом лживым и праздным,

И, падению нашему рад,

Растлевает нам дух своим старым соблазном

Закоснелый разврат.

Гаснут света лучи… Ожидаю тревожно

Поглощения страшною тьмой,

И пугает меня призрак жизни подложной

Больше смерти самой.

И я веру зову! С нею в мире яснее;

На земном, многотрудном пути,

Среди бурь, под грозой нам отраднее с нею

Бремя жизни нести;

Веру в правду, в добро, в помощь силы любящей,

В неизбежность разумных побед;

Веру в жизненный дух, непрестанно творящий,

И в немеркнущий свет…

Разум, движущий мир! Дух всесильный и вечный!

В общей жизни участье нам дай,

И, народы ведя к тайнам цели конечной, —

Разрушай! Созидай!