Смерть Свенона, датского царевича (Тассо)

Смерть Свенона, датского царевича
автор Торквато Тассо, пер. Торквато Тассо
Оригинал: итальянский, опубл.: 1580. — Источник: az.lib.ru • Из «Освобожденного Иерусалима» (С. VIII, ott. 4-39)
Перевод С. Е. Раича (1827).

 СМЕРТЬ СВЕНОНА {1},
 ДАТСКОГО ЦАРЕВИЧА
 Из "Освобожденного Иерусалима"
 (С. VIII, ott. 4-39)

 Северная лира на 1827 год
 М., "Наука", 1984

 . . . . . . . . . . . . . .
 Все тихо в стане. Вот на вал
 Восходит рыцарь юный.
 "Кто б воины,- он говорил,-
 Кто б, чада благодати,
 Меня, пришельца, проводил
 К вождю Христовой рати {2}?"
 И рой их, жадный до вестей,
 Пришельца провожает;
 Пришлец, склонясь к вождю вождей,
 Победну длань лобзает,
 Ту длань, пред коей столько раз
 Народы трепетали:
 "О вождь,- потом, возвысив глас,
 Сказал сквозь слез печали,-
 Тебе, который славой дел
 Дивиться мир заставил,
 Я б весть отрадней дать хотел..."
 Тут он, вздохнув, прибавил:

 "Свенон, сын датского цари,
 Опора лет преклонных,
 Давно желал, преплыв моря,
 Стать в строи ополченных
 Тобой на божиих врагов,
 На хищников Сиона.
 Ни смерти страх, ни страх трудов,
 Ни блеск завидный трона,
 Ни нежность чувств любви живых
 К отцу в преклонны лета
 Не ослабляли ни на миг
 В душе его обета.

 Свенона из родной страны
 Манило в край далекий
 Желанье - у тебя войны
 Заимствовать уроки;
 Безвестность в стыд ему была;
 Он слышал,- рыцарь юной -
 Ринальд {3} свершил уже дела
 Великие в подлунной;
 Но боле юношу влекло
 Из отческого края
 Желанье - увенчать чело
 Нетленной пальмой рая.

 Он с_о_брал, рвением горя,
 Отважные отряды,
 Преплыл холодные моря,
 Прошел фракийски грады {4},
 Был принят греческим царем
 В Царьграде с пышной честью.
 Там, встреченный твоим гонцом,
 Обрадован был вестью,
 Как верными осаждена,
 Взята Антиохия
 И от врагов защищена
 В дни битвы роковые.

 В те дни, когда в защиту ей
 Со всех концов Фарсиса {5}
 Из градов, весей и полей
 И стар и млад стеклися.
 Пересказав о сей борьбе
 Дружин твоих крылатых,
 Гонец поведал о тебе,
 О многих из вожатых;
 Открыл, как из дому бежал
 Матильдин внук {6} прелестной,
 Как славу он меж вас стяжал
 Отважностью чудесной.

 Потом прибавил твой гонец,
 Что вы уж у Сиона,
 Что близок славных дел конец,
 И приглашал Свенона
 С полками верных остальной
 Победой поделиться.
 Царевич после речи той
 Желаньем битв томится,
 Горит, кипит, и каждый час
 Ему казался годом;
 Так он желал в бою меж вас
 С неверным стать народом!

 Он каждый ваш ко славе шаг
 Считал себе упреком
 И, жалкий в собственных глазах,
 В терзаньи был жестоком;
 Давал ли кто ему совет,-
 Совета уклонялся;
 Всем страх, ему лишь страха нет,
 Он одного боялся:
 Не быть всегда в твоих глазах,
 Стремясь стезей кровавой,
 С тобою не делить в боях
 Опасности со славой.

 И сам спешил и нас он влек
 С собой навстречу рока.
 Едва рассветный ветерок
 Повеял от востока,-
 Он - панцирь с мужеством на грудь -
 Из Византии душной
 Идет, избрав кратчайший путь,
 И мы за ним послушно.
 В пути не избегал Свенон
 Ни трудных переходов,
 Ни пепелищ со всех сторон
 Враждебных нам народов.

 Везде беды навстречу нам:
 Там трудность переправы,
 Там бледный голод по степям,
 Там меч врага кровавый;
 Мы шли наперекор всех бед
 И все преодолели,
 И думали в чаду побед,
 Что уж касались цели.
 Как счастие слепит умы!
 Приближась к Палестине,
 Однажды к ночи ставки {7} мы
 Раскинули в долине.

 Тут горестную принесли
 Нам весть передовые:
 Им звук оружий невдали,
 Знамена развитые
 И все сказало: близок враг"
 Идущий с страшным войском
 И не объял Свенона страх,
 И на лице геройском
 Все тот же цвет, и речь лилась
 Из уст, как прежде, стройно;
 Мы побледнели, он на нас
 Возводит взор спокойной.

 "Друзья! - сказал он наконец,-
 Здесь рок нам неизследной
 Плетет страдальческий венец,
 Или венец победной;
 Не хладев к пальмам я земным
 И - льщуся пальмой рая;
 На месте сем, где мы стоим,
 Неверных ожидая,
 Воздвигнемся священный храм
 Грядущими веками
 И воскурится фимиам
 Над нашими гробами".

 Сказав, расставил стражу он,
 Весь стан привел в порядок,
 В оружьи дал вкусить нам сон -
 И сон наш не был сладок,-
 И сам оружий не снимал,
 На нем и щит и латы.
 Уже полночный час настал,
 Слетели сны крылаты,-
 Вдруг варварский раздался вой
 Во мраке ночи мирной
 И ужасом над глубиной
 Откликнулся эфирной.

 "На брань! на брань!..." и вождь младой
 Как вихрь - грозы предтеча -
 Вперед с отвагой огневой
 И - закипела сеча;
 Настал ужасный битвы час,
 Открыт пир бранной стали;
 Враги со всех сторон на нас
 Нахлынули и сжали;
 Мечей и копий лес густой
 Растет, возрос пред нами,
 И стрелы тучей градовой
 Упали над главами.

 В бою, где сто на пятерых
 Отважных наступало,
 Во мраках полночи глухих
 Их много-много пало
 На копья наши и мечи -
 Кто раненый, кто мертвый;
 Но кто б исчислил в той ночи
 И их и наши жертвы?
 Завистливая ночи мгла
 От нас их утаила
 И наши славные дела
 Безвестностью покрыла.

 Свенон все впереди, Свенон
 И в самой тьме полночной
 Повсюду виден, отличен
 От всех по длани мочной;
 Везде опора он полков,
 Везде он смелых чудо,
 Пред ним, за ним ручьями кровь
 И трупы вражьи грудой,
 И где ни пролетит, там страх
 С очей его провеет,
 И смерть с руки на каждый взмах
 Неотразима реет.

 Так бились мы, пока взошла
 Денница молодая;
 Едва над бранным полем мгла
 Рассеялась густая,
 И свет желанный нам открыл
 Весь ужас пораженья,
 Который мрак ночной таил,
 Скрывал от сожаленья:
 Мы видели - почти весь стан.
 Все силы наши пали,
 И трупы бедных христиан
 Все поле устилали.

 Две тысячи нас вышло в бой,
 Осталось сто, не боле.
 Что чувствовал наш вождь младой,
 Взглянув на бранно поле,
 Была ль душа его тверда,
 Смутилась ли, кто знает?
 Он это скрыл и, как всегда,
 Спокойный, к нам взывает:
 "Идем за падшими вослед
 Кровавою стезею!
 Друзья! нам светит горний свет,
 Нас бог зовет к покою".

 Сказал и с светлостью лица
 И с светлою душою,
 При виде близкого конца,
 Стремится снова к бою;
 На сердце мужество лежит,
 Как мужество Гиганта,-
 И ни из чистой стали щит,
 Ни щит из адаманта,
 Казалося, сдержать не мог
 Ударов стали бранной,
 И - весь он с головы до ног -
 Весь стал одною раной.

 Не жизнь - нет! но она, но пыл
 Геройства негасимый
 Поддерживал еще, крепил
 Сей труп неукротимый;
 Платя ударом за удар,
 Он ран своих не слышит.
 Чем боле их, чем боле жар
 В груди бесстрашной пышет
 Вот воин на него с толпой
 Взор страшен, стан высокой -
 Напал, боролся и - герой
 Пал под рукой жестокой.
 Пал наш бестрепетный герой,
 Пал, не отмщенный нами!..
 Клянуся, вождь бесценный мой,
 И кровью и костями,
 Которыми ты освятил,
 Прославил поле брани,
 Клянусь - я жизни не щадил,
 Не бегал вражьей длани,
 И я, когда б мне бог судил
 Пасть мертвым в час кровавый,
 И я бы вечным сном почил
 С поборниками славы.

 Меж мертвых спутников моих
 Один и, чувств лишенный,
 Пал жив... что было в этот миг,
 Не знаю; мрак сгущенный
 Во мне все чувства оковал
 Каким-то сном холодным.
 Когда ж я вежды приподнял
 Движеньем несвободным,
 Казалось, час полночный был
 И в смутные мне очи
 Дрожащий огонек светил,
 Мелькая в мраке ночи.

 На все в изнеможеньи сил
 Смотрел я как-то смутно,
 Как человек, который был
 В просоньи поминутно;
 То открывал, то закрывал
 Отяготевши очи.
 Я на сырой земле лежал
 Под хладным кровом ночи;
 И этот одр земли сырой,
 И этот воздух хладной,
 Касаясь ран, меня тоской
 Терзали безотрадной.

 Благословляя тайный рок,
 Я скрыл под сердцем ропот.
 Меж тем дрожащий огонек
 Все ближе - слышу шепот;
 Я поднял, ободрясь душой,
 Тяжелые ресницы;
 Гляжу - два мужа предо мной,
 На дивных власяницы {8},
 В руках свещи, и был мне глас:
 "Бог чад не оставляет,
 Он благостью в нежданный час
 Мольбы их предваряет".

 Так говорил один из них
 И, руку простирая,
 Благословлял меня в сей миг
 Благословеньем рая,
 И что-то надо мной шептал
 И тихо и невнятно:
 "Восстань!" - потом он мне сказал.
 Вняв речи благодатной,
 Я встал и бодро и легк_о_;
 Мне так отрадно было!
 На теле раны никакой,
 Дух полон новой силой.

 Я взор вперил на пришлецов
 С глубоким изумленьем;
 Они казалися мне снов
 Чудесным привиденьем.
 Тут мне сказал один из них:
 "Спокойся, маловерной!
 Не призраки в очах твоих
 В пустыне сей безмерной;
 Ты видишь в нас рабов Христа;
 Отрекшися от света,
 Мы скрылись в дикие места,
 Наш мир - пустыня эта.

 Тот бог, Которым все живет,
 Тот бог, Чья длань для чуда
 Высокого не небрежет
 Скудельного сосуда {9},
 Которым я предизбран был
 Тебе на избавленье; -
 Тот дивный бог благоволил
 Дать телу прославленье;
 Оно - и здесь прекрасный храм -
 Цвело душой прекрасной,
 С которой сопряжется там -
 В стране блаженства ясной.

 Ты понял ли меня, мой сын?
 Знай, прежде чем денницу,
 Увидишь ты средь сих долин
 Свенонову гробницу,
 И будут чтить ее всегда
 Благоговеньем веры.
 Взгляни, как солнце, к нам звезда
 Блистает с горней сферы;
 Она, осиявая грудь
 Почившего героя,
 Тебе укажет верный путь
 К одру его покоя".

 Я мужу дивному вослед
 Подъял на небо очи,
 И вижу - от звезды той свет,
 Иль свет от солнца ночи
 На труп Свенонов полосой
 Нисходит золотою,
 И - ярко раны были той
 Озарены звездою;
 И этот свет, и в ранах грудь,
 Поивша жажду стали,-
 Едва лишь я успел взглянуть,-
 Узнать вождя мне дали.

 Лицом лежал он не к земли,
 Но к небу, где желанья
 Его от первых дней цвели,
 Где зрели воздаянья;
 В одной руке, сжав крепко, меч
 Держал он свой багровый,
 Как будто в грозной буре сечь
 Еще разить готовый;
 Другую ко груди прижал
 В сердечном умиленьи,
 Как будто душу изливал
 Пред господом в моленьи.

 Меж тем, как в тяжкой скорби я
 Рыдал, над трупом стоя,
 Катились слезы в два ручья,-
 Пустынник у героя
 Взяв меч из длани, говорит,
 Дыша святой любовью:
 "Ты видишь, сын мой, он горит
 Еще враждебной кровью.
 О! как пред этим острием
 Неверные дрожали!
 Ты знаешь,- на шару земном
 Нет крепче этой стали.

 Увы! владевший ею пал;
 Но небу не угодно,
 Чтоб он - сей чудный меч дремал
 И ржавел здесь бесплодно;
 Его удел - руке другой,
 Счастливейшей достаться,
 Счастливей в буре боевой
 И долее вращаться,
 И наконец в желанный день
 Отмстить за эти раны,
 За смерть твою, святая тень,
 И близок день желанный.

 Свенона Солиман {10} убил,
 В свой час и Солиману
 С меча Свенона рок судил
 Приять смертельну рану.
 Возьми ж сей меч и к верным в стан
 Бестрепетной стопою
 Ты протечешь вдоль чуждых стран
 Безбедною стезею;
 Тебе никто не преградит
 Пути чрез степь, чрез грады;
 Тебя Пославший отстранит
 Незримо все преграды.

 О! не забудь, мой сын, ты был
 Чудес Его сосудом,
 Он глас тебе твой возвратил
 Неизреченным чудом;
 Твой долг - дать весть во все места,
 От хижины до трона,
 О чистой вере во Христа,
 О мужестве Свенона,
 Чтоб и в грядущи времена
 Народы и владыки,
 Как он, взяв крест на рамена,
 Шли Гроб спасать Великий.

 Теперь узнаешь ты, кто он -
 Счастливец тот наследной,
 Которому предобречен
 Свенонов меч победной;
 Счастливец тот - Ринальд младой;
 Он первый в поле боя;
 Ему назначено судьбой
 Отмстить за смерть героя".
 Безмолвный, я еще речам
 Внимал его священным,
 Вдруг чудо новое очам
 Предстало изумленным:

 На месте, где лежал мертвец,
 Гробницу примечаю,
 Смотрю, дивлюся, наконец -
 И как, и кем, не знаю -
 Подъят и скрыт в ней хладный прах;
 И письмена в скрижали
 О имени и о делах
 Почившего вещали.
 Смотря на пышный мавзолей -
 Созданье рук незримых,
 Я долго не сводил очей
 С него ненасытимых.
 Раич.

 ПРИМЕЧАНИЯ

 Перевод эпизода из VIII песни поэмы Торквато Тассо (1544-1595)
"Освобожденный Иерусалим". Автограф неизвестен.
 Хотя первый отрывок из перевода Рапча в сопровождении его статьи "О
переводе эпических поэм Южной Европы и в особенности италианских" был
опубликован только в 1823 г. ("Труды общества любителей российской
словесности" при Московском университете, ч. 3, с. 211-221),- начало его
работы над переводом поэмы может быть отнесено к более раннему времени:
1821-1822 гг. Отрывок из VII песни "Освобожденного Иерусалима" ("Эрминия") в
переводе Раича уже 7 августа 1822 г. читался на заседании Вольного общества
любителей российской словесности (см. Приложение к кн.: Ваганов В. Г.
Вольное общество любителей российской словесности. Петрозаводск, 1949, с.
379). Заслуживают внимания и свидетельства самого поэта: в конце последнего,
четвертого тома напечатано имеющее точную дату (25 августа 1828 г.)
стихотворение Раича, в котором он прощается со своим многолетним трудом:

 Ерусалим! Ерусалим!
 Тобою очарован,
 Семь лет к твоим стенам святым
 Я мыслью был прикован...

 В "Автобиографии" поэт отмечает: "После перевода Виргилиевых "Георгик"
приступил я ... к переводу Тассова "Освобожденного Иерусалима" ("Русский
библиофил", 1913, № 8, с. 28).
 Отрывки из поэмы появились также в "Полярной Звезде на 1825 год", в
"Урании" (1826), "Литературном музеуме на 1827 год", в "Альбоме северных
муз" (1828).
 В своей рецензии на СЛ H. M. Рожалин среди "прекрасных пиес
словесности иностранной" первой назвал "Смерть Свенона г. Раича из Тасса"
(MB, 1827, ч. 2, № 5, с. 86). Одобрительно отозвался о переведенном Раичем
отрывке и П. Л. Вяземский: "должно признаться, что стихи переводчика часто
живы и сочны, почти всегда звучны и вообще хороши. В отрывке Смерть Свенона
язык вернее, строже и зрелее, чем в прежних: в нем гораздо менее и почти
вовсе не находится прежде встречавшихся заимообразных оборотов Жуковского,
которые могут быть хороши у него потому, что они его коренные, но становятся
погрешными, когда они пересажены на чужую почву". Вяземский далее высказывал
пожелание: "По любви г-на Раича к италиянской литературе и по сведениям его,
должно желать, чтобы он короче познакомил нас с нею, предлагая нам в
прозаических переводах и в критическом рассмотрении лучших писателей
италиянских, стихотворцев и прозаистов". Вяземский выступает здесь против
переводов в стихах, которые, по его мнению, "льстят более суетности
переводчиков, но могущество стихотворства так сильно, что забывая о
подлиннике, мы судим перевод как оригинальное творение... На переводчике в
стихах лежат две неволи, а и с одною справиться тяжело" (МТ, 1827, ч. XIII,
№ 3, отд. 1, с. 242-243).
 Раич придерживался иного взгляда: "Я той веры, что если мы достигнем
до той благородной простоты, которая владычествует в творениях италианцев
и... немцев,- то мы, русские, будем самые роскошные гости на пиру у муз - но
для этого нам надобно много писать и еще более переводить - и именно
переводить те творения, в которых преимущественно владычествует простота
благородная - и переводить как переводили италианцы - с благоразумною
свободою". Раич считал, что переводы стихотворные доставят "неисчерпаемый
запас новых пиитических выражений, оборотов, слов, картин..." (см.: письмо к
Д. П. Ознобишину от 20 ноября 1825 г.- Васильев М. Из переписки литераторов
20-30-х годов XIX в.- Изв. общества археологии, истории и этнографии при
Казан, гос. ун-те им. В. И. Ульянова-Ленина. Казань, 1929, т. 34, вып. 3-4,
с. 175).
 В 1828 г. вышли два полных перевода "Освобожденного Иерусалима" Т.
Тассо - А. Ф. Мерзлякова и С. Е. Раича, сделанные с итальянского оригинала.
До того произведение Тассо переводили: M. H. Попов (первый полный перевод с
французского языка, 1772), А. С. Шишков (1819); прозаический перевод С.
Москотильникова (М., 1820) сделан с французского перевода Ла-Брюна. Отрывки
из поэмы переводили К. Н. Батюшков, И. И. Козлов, С. П. Шевырев. Позднее
появился полный перевод Д. Мина.
 В поэме Тассо рассказывается об осаде Иерусалима войсками крестоносцев
под предводительством Готфрида Бульонского.

 1 Свенон - побочный сын датского короля, предводительствовал войском
крестоносцев-датчан, был побежден и убит турками у Филомелиума. Описанное
здесь событие произошло, однако, двумя годами раньше, когда крестоносцы
осаждали Антиохию. Антиохия - древний город в Сирии; завоеван крестоносцами
в 1098 г.
 2 ...вождю Христовой рати...- Имеется в виду Готфрид IV Бульонский
(Годфруа Буйонский, ок. 1000-1100), герцог Нижней Лотарингии, один из
предводителей первого крестового похода (1096-1099), первый правитель
Иерусалимского королевства; принял титул "защитника гроба господня".
 3 Ринальд (Ринальдо) - изображенный в поэме рыцарь из стана
крестоносцев (легендарный предок современных Тассо феррарских герцогов
д'Эсте), пленник волшебницы Армиды.
 4 ...фракийски грады...- города Фракии, исторической области между
Эгейским, Черным и Мраморным морями, в восточной части Балканского
полуострова.
 5 Фарсис - историческая область на юге Ирана. В древности известна как
Персида.
 6 Матильдин внук - Матильда Святая - жена немецкого короля Генриха I,
мать императора Отгона I (912-973), основала монастырь в Кведлинбурге,
впоследствии канонизирована,
 7 Ставки - здесь: шатры, палатки в военном лагере.
 8 Власяница - монашеская одежда в форме мешка из грубой ткани темного
цвета.
 9 ...Скудельного сосуда...- т. е. человека, как существа слабого и
бессильного ("Скудельный" - в первонач. значении - глиняный).
 10 Солиман - Килидж-Арслан, или Солиман Младший, один из сельджукских
султанов.