Рыбаки
автор Николай Иванович Гнедич
Опубл.: 1821. Источник: az.lib.ru • Идиллия

 Н. И. Гнедич

 Рыбаки

 Идиллия

----------------------------------------------------------------------------
 Н. И. Гнедич. Стихотворения
 Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
 Л., "Советский писатель" 1956
 Вступительная статья, подготовка текста и примечания И. Н. Медведевой
----------------------------------------------------------------------------

 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 Таланты от бога, богатство - от рук человека.

 На острове Невском, омытом рекою и морем,
 Под кущей одною два рыбаря жили пришельцы;
 Один престарелый, другой лишь брадой опушался.
 Гонимые нуждой из милого края родного,
 На промысел вместе пришли земляки на чужбину.
 Лишь честную бедность они принесли за спиною,
 И вместе товарищи нужду и труд разделяли.
 В печальных трудах для убогого песни - услада;
 И младший прекрасно играл их на звонкой свирели.
 Есть тайные чувствий минуты, когда вдохновенье
 Сердца и простые природы сынов посещает:
 В час утра златого, как день загорается летний
 И всё на земле воскресает для счастия жизни;
 Иль в вечер, как солнце в багряные волны тонуло;
 Иль в ясные ночи, когда он, смотря, дивовался
 На месяц, на звезды, на высь беспредельную неба, -
 В такие минуты теснились в грудь юноши чувства,
 И он изливал их в простых, безыскусственных звуках,
 Но чистых, но свежих, как юные листья на ветвях.
 Давно он окрестность пленял вдохновенной свирелью;
 Он, звуками сердца по светлой Неве разливаясь,
 Не раз у гребцов останавливал шумные весла;
 Но, сердцем невинный, чудес, им творимых, не ведал. -
 Однажды, уставши от ловли несчастливой, оба
 Сидели у кущи, из ветвей древесных сложенной:
 Старейший работал из гибкия вербы кошницу;
 А младший у брега, главою на руку поникший,
 Уныло смотрел на бегущие темные волны.
 Шумели, бежали в пучину незримую волны:
 Так юноши думы в синевшуюсь даль уносились!
 По долгом молчаньи к устам поднес он цевницу
 И в песни унылой излил вдохновенное сердце.
 Но рыбарь старейший, работая, начал беседу:

 Рыбак старший

 Любезный товарищ, ведь песнями рыбы не ловят!
 Ты сладко играешь, и мне твои песни отрадны;
 Но вижу, ты часто работу меняешь на песни;
 Поешь ты до птиц, для свирели и сон забываешь.
 Охота - другая неволя; но молвлю я слово:
 Наш невод изорван и верша твоя не в исправе.
 Не песнями ль, милый, ты здесь затеваешь кормиться?
 Ты с голоду сгибнешь иль с сумкой воротишься к дому.

 Рыбак младший

 Не сгибну, товарищ: нас песни до бед не доводят;
 Любил их, ты помнишь, и дед мой.

 Рыбак старший

 Пастух горемычный!
 Что детям оставил он?

 Рыбак младший

 Доброе имя!

 Рыбак старший

 И бедность.
 Отец твой рыбак и детей бы не в скуде оставил,
 Когда б не пришли на семью его черные годы.
 Пожар за пожаром его разорил до основы.

 Рыбак младший

 А кто же помог нам? И кто на дорогу снабдил нас,
 Отдавши последнее? Дед мой, пастух горемычный.
 Он, он подарил мне и эту пастушью цевницу;
 Он к песням меня заохотил.

 Рыбак старший

 Так что же, товарищ!
 Ты хочешь отцовский наследственный промысел кинуть?
 Но промысел рыбный есть промысел чистый и честный:
 Рыбак не губитель, своей он руки не кровавит;
 Рыбак не обманщик, товар продает не поддельный;
 Сим промыслом честным отцы наши хлеб добывали.
 Знать, друг мой любезный, тяжел тебе труд рыболова?
 Так лучше б с свирелью остался ты дома, при стаде.
 Там ясное небо, там ясные души, и песни
 Там милы людям; а здесь, брат, и люди, как небо,
 Суровы: здесь хлеба не выпоешь, выплачешь легче.
 Опомнись, земляк; что скажет и мать, как услышит?

 Рыбак младший

 Услышит, любезный, о мне она добрые вести;
 А ты понапрасну меня не кори, - обижаешь.
 Свое ремесло я люблю и его не чуждаюсь;
 Быть может, ленив я, а больше того бесталанлив;
 Но справлюсь, товарищ. Сулит рыболов мне приморский
 Клуб ниток и вершу за выучку песней свирельных.
 Вот, видишь ты, песни любят и здешние люди;
 Их слушают часто, на шлюпках по взморью гуляя,
 Бояре градские, их любят все добрые люди!
 Я помню издетства, как в нашем селении старец,
 Захожий слепец, наигрывал песни на струнах
 Про старые войны, про воинов русских могучих.
 Как вижу его: и сума за плечами и кобза,
 Седая брада и волосы до плеч седые;
 С клюкою в руках проходил он по нашей деревне
 И, зазванный дедом, под нашею хатой уселся.
 Он долго сперва по струнам рокотал молчаливый,
 То важною думой седое чело осеняя,
 То к небу подъемля незрячие, белые очи.
 Как вдруг просветлело седое чело песнопевца,
 И вдруг по струнам залетали костистые пальцы;
 В руках задрожала струйчатая кобза, и песни,
 Волшебные песни, из старцевых уст полетели!
 Мы все, ребятишки, как вкопаны в землю стояли;
 А дед мой старик, на ладонь опирался, думный,
 На лавке сидел, и из глаз его капали слезы.
 О, кто бы меня изучил сладкогласным тем песням,
 Тому б я отдал из счастливейших всю мою тоню!
 Вон там, на Неве, под высоким теремом светлым
 Из камня, где львы у порога стоят как живые,
 Под теремом тем боярин живет именитый,
 Уже престарелый, но, знать, в нем душа молодая:
 Под теремом тем, ты слыхал ли, как в летние ночи
 И струны рокочут и вещие носятся гласы?
 Знать, старцы слепые боярина песнями тешат.
 Земляк, и свирель там слышна: соловьем распевает!
 Всю душу проходит, как трель поведет и зальется!
 Ты видишь, земляк, и бояре разумные любят
 Свирель. Не хули же моей ты сердечной забавы.
 Люблю свое ремесло, но и песню люблю я;
 А дед мой говаривал: что в кого бог поселяет,
 То, верно, не к худу. И что же в песнях худого?
 Мне сладко, мне весело, радостно, словно я в небе,
 Когда на свирели играю! Да сам ты, товарищ,
 Ты сам, как пою я про сторону нашу родную,
 Про реки знакомые, где мы училися ловле,
 Про долы зеленые, где мы играли младые,
 Зачем ты, любезный, глаза закрываешь рукою?
 Да ты же меня и коришь и сумою стращаешь!
 Мне бедность знакома издетства; ее не боюся.
 Поколе ж есть руки, я их не простру за подачей.

 Рыбак старший

 Задел я тебя, да и сам уже каюсь; речист ты!
 Но если бы столько в сей день наловил ты и рыбы,
 Как слов насказал, повернее была б наша прибыль.

 Рыбак младший

 Что правда, то правда; но день ведь еще не окончен,
 А видишь ли, друг, надо мною как ласточка вьется?
 Ведь это не к худу; о! ласточка - вестница счастья!
 Сегодня, сказал ты, не станем закидывать невод;
 У берега рыба гуляет. Один попытаюсь;
 Сажуся на лодку, беру я и сети и уды...

 Рыбак старший

 Берешь и свирель ты, земляк?

 Рыбак младший

 Расстаюсь ли я с нею?

 Рыбак старший

 Худое предвестье!

 Рыбак младший

 Да ласточка-вестница счастья!
 Смотри, ведь опять надо мной и щебечет и вьется.
 О, ловля, счастливая ловля! лишь день вечереет,
 Лишь солнце садится, и рыба стадами играет.
 "Ловися мне рыба, ловися и окунь и щука!"
 И песнь рыболова исчезла у дальнего брега.

 ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 Уже над Невою сияет беззнойное солнце;
 Уже вечереет; а рыбаря нет молодого.
 Вот солнце зашло, загорелся безоблачный запад;
 С пылающим небом слиясь, загорелося море,
 И пурпур и золото залили рощи и домы.
 Шпиц тверди Петровой, возвышенный, вспыхнул
 над градом,
 Как огненный столп, на лазури небесной играя.
 Угас он; но пурпур на западном небе не гаснет;
 Вот вечер, но сумрак за ним не слетает на землю;
 Вот ночь, а светла синевою одетая дальность:
 Без звезд и без месяца небо ночное сияет,
 И пурпур заката сливается с златом востока;
 Как будто денница за вечером следом выводит
 Румяное утро. - Была то година златая,
 Как летние дни похищают владычество ночи;
 Как взор иноземца на северном небе пленяет
 Сиянье волшебное тени и сладкого света,
 Каким никогда не украшено небо полудня;
 Та ясность, подобная прелестям северной девы,
 Которой глаза голубые и алые щеки
 Едва отеняются русыми локон волнами.
 Тогда над Невой и над пышным Петрополем видят
 Без сумрака вечер и быстрые ночи без тени;
 Как будто бы новое видят беззвездное небо,
 На коем покоится незаходимый свет солнца;
 Тогда филомела полночные песни лишь кончит,
 И песни заводит, приветствуя день восходящий.
 Но поздно; повеяла свежесть; на Невские тундры
 Роса опустилась; а рыбаря нет молодого.
 Вот полночь; шумевшая вечером тысячью весел,
 Нева не колыхнет; светла и спокойна, как небо;
 Разъехались все городские веселые гости.
 Ни гласа на бреге, ни зыби на влаге, всё тихо;
 Лишь изредка гул от мостов над водой раздается,
 Да изредка крик из деревни, протяжный, промчится
 Где в ночь откликается ратная стража со стражей.
 Всё спит; над деревнею дым ни единый не вьется.
 Огонь лишь дымится пред кущею рыбаря-старца.
 Котел у огнища стоит уже снятый с тренога:
 Старик заварил в нем уху в ожидании друга;
 Уха уж остывши, подернулась пеной янтарной.
 Не ужинал он и скучал, земляка ожидая;
 Лежал у огня, раскинув свой кожаный запон,
 И часто посматривал вдоль по Неве среброводной.
 Но скучил старик, беспокоимый грустью и гладом,
 И в первый он раз без товарища ужинать думал:
 Взял чашу из древа, блестящую лаком златистым;
 Лишь начал уху - через край, призадумавшись, пролил
 И, в сердце на друга, промолвил суровое слово.
 Присел, и лишь руку для крестного знаменья поднял,
 Шум весел раздался, и крест сотворил он не к ястве,
 Но к радости сердца: ладья на реке показалась,
 И голос знакомый ударился в берег отзывный.

 Рыбак младший

 Ты спишь ли, товарищ? Вставай, помогай выгружаться

 Рыбак старший

 Люби тебя бог, наважденный свирельник несчастный!
 Не сон на глаза, а кручину на сердце навел ты.
 Пропасть до полночи? Я бог знает что передумал.

 Рыбак младший

 А что же ты думал?

 Рыбак старший

 Что думал? Светает, повеса!
 По Новой деревне, ты слышишь, стучат уж телеги;
 И где разъезжал ты? светло, все окольности видно;
 А лодки твоей, просмотрел я глаза, не завидел.
 Хожу, окликаю: с Невы ни ответа, ни гласа.
 Пал на сердце страх: до беды далеко ль человеку!
 Таких, брат, как ты, подцепляли не раз водяные;
 А мать за тебя у кого бы ответа спросила,
 Негодный повеса?.. Здорово! дай руку, товарищ!

 Рыбак младший

 Друг милый, друг милый! ведь ласточка нам
 не солгала.
 Ты сердцем не чуял, что я привезу тебе радость?

 Рыбак старший

 Что? щуку с пером голубым или лосося жирного
 песнью
 Сманил ты на уду? О, рыба ведь лакома к песням!
 Не рыбу, мой друг, а сердца подгородных красавиц
 Ловил ты свирелью. Удачен ли лов, признавайся;
 Рассказывай всё... Но на челне, как видится, невод?
 Ты невода не брал?

 Рыбак младший

 О неводе после, товарищ!
 А эта свирель какова? посмотри, полюбуйся!

 Рыбак старший

 Свирель дорогая, сдается; ужели купил ты?
 Нет, поднял у мыз понадречных; наверно, боярин
 Ее обронил: дорогая, заморской работы!
 Из пальмова древа, с слонового костью и златом;
 А скважины в ней - как пчела на сотах вылепляет!
 На ней-то, земляк, соловьиные трели ты б вывел!
 Сознай ты ее, объяви, чтоб тебя не клепали;
 Чужое добро не в корысть.

 Рыбак младший

 Не присвою чужого.
 А эта свирель, мой любезный, и невод на челне
 Мои!

 Рыбак старший

 Перестань, молодой, старика ты морочишь.

 Рыбак младший

 Так счастью, земляк, моему и не веришь ты?

 Рыбак старший

 Счастью?
 Ума приложить не могу, и не знаю, какому?

 Рыбак младший

 Вот этой простою, пастушеской деда свирелью
 И невод, что в лодке, и эту свирель дорогую
 Я выиграл!

 Рыбак старший

 Что?

 Рыбак младший

 И за что бы купил я?
 За эту свирель рыболовного мало снаряда.
 Нет, бог, о товарищ, мне бог даровал их за песни!

 Рыбак старший

 Да молви же, кто? Не томи, расскажи мне скорее!
 От радости сердце играет; пропал мой и голод;
 На ум не идет мне и ужин. Товарищ, ты весел?
 Скорей поделися весельем, порадуй и друга!

 Рыбак младший

 О, радостно будет об этом всю жизнь говорить мне.
 Но сядем мы там, на холме, под душистою липой,
 Где в ясные ночи с тобою рыбу мы удим.
 Оттоле нам видны далекие рощи и мызы
 По брегу Невы среброводной; оттоле увидим
 И дом, о котором тебе поведу мое слово,
 Тот терем, которого мне не забыть до могилы! -
 Как солнце садилось, подъехал я с удами в челне
 К противному берегу. Рыба, как день вечереет,
 Там рунами ходит; и вправду, стадами металась.
 Рука уставала закидывать гибкие уды;
 Двух щук изловил, окуням и счет уж терял я;
 Запасная верша кипела серебряной рыбой.
 Но скоро, не ведаю как, против мызы боярской
 С ладьей очутился я. Ночь между тем наступала,
 Чудесная ночь! ни единой звезды на лазури,
 А сребряный свет разливался по небу ночному!
 Всё было так тихо! не дрогнул ни лист на осине;
 Понесся из терема сладостный гул тихострунный.
 Всё было безмолвно! И вот над Невою недвижной
 Мне радостно стало! и начал я робкой свирелью
 Подыгрывать тихо под струны; как вдруг меж древами
 Почулся мне шорох, и слуги боярские вышли,
 И с берега стали меня зазывать в его терем.
 Я сеть отвязал, чтоб боярину рыбу живую -
 Огромную щуку и окуней несть красноперых.
 "Не с рыбой, с свирелью! - веселые вскрикнули
 слуги, -
 В свой терем высокий тебя призывает боярин".

 Рыбак старший

 Царю мой небесный! идти ты, земляк, не боялся?

 Рыбак младший

 Боялся, товарищ! в груди моей дрогнуло сердце;
 Как вот и боярин из теремных окон хрустальных
 Свой ласковый голос мне подал; и пролил он в душу
 Веселость и смелость! Вступил я в хоромы; но страшно
 Мне стало опять, как я начал идти по хоромам.
 Со стен их лики глядят на тебя как живые!
 Из мрамора девы, прелестные, только не дышат!
 Но диву я дался, увидевши терем высокий!
 Чудесный, прозрачный! как в сказке, земляк,
 говорится:
 Что на небе звезды и в тереме звезды! и месяц,
 И вся в терему красота поднебесная видна!
 В нем старец боярин сидел сребровласый в семействе
 Цветущих детей, средь бояр и вельмож именитых.
 Смутился я, друг; у порога стоял полумертвый;
 Но ожило сердце, забилось весельем, и слезы
 Из глаз у меня проступили, как добрый боярин
 Приветно взглянул на меня и ласково молвил:
 "Люблю я невинных сердец вдохновенья простые,
 Люблю я свирельные песни, а ты их приятно играешь.
 Не раз и ко мне доходили их сладкие звуки;
 Давно я желал насладиться твоею свирелью;
 Давно приготовил награду, достойную песней:
 Тебя подарю я прекрасной свирелью из пальмы.
 Сыграй нам, о рыбарь, приятную сельскую песню!"
 Зачем ты, товарищ, под теремом не был со мною?
 Напомнил бы ты мне, какие я песни играю;
 От радости все позабыл я, стоял безответный;
 Но очи лишь поднял и взоры боярина встретил,
 Безвестная, друг, обняла меня дивная сила!
 Взыграл я, и песнь разлилась по зеленому саду!
 И вот мне награда.

 Рыбак старший

 Постой, товарищ, ты видишь,
 Досадные слезы мешают мне слушать. - Ну дале?

 Рыбак младший

 Но лучшей наградой мне было боярское слово:
 "Кто был твой учитель?" - измолвил он. "Бог", -
 отвечал я.
 Боярин, из рук подавая свирель дорогую,
 "Играй, - мне примолвил, - без бога, как ты, не играют.
 Но в промысле ты не ленишься ли, рыбарь, для песней?
 Таланты от бога, богатство - от рук человека".
 "Наш промысел, - молвил я, - промысел чистый
 и честный",
 Твои пред боярином смело я высказал речи.
 "Разумные речи, - боярин мне весело молвил, -
 За них я тебя дарю еще неводом новым;
 Ты ж лучший твой лов продавай для меня на трапезу".

 Рыбак старший

 Как сказку я слышу! правдиво предвестие птицы!

 Рыбак младший

 Не птицы, а деда правдиво мне вещее слово:
 Он, дед мой, говаривал: что в кого бог поселяет,
 То, верно, не к худу. - Молчишь ты, любезный!

 Рыбак старший

 Устал я
 От радости сердца; скажу я короткое слово:
 От деда в наследство ты принял цевницу из липы,
 А внукам своим передай цевницу из пальмы.

 Рыбак младший

 И имя того, кто почтил дарование бога,
 Я внукам моим передам с любовию к песням.

 1821

 ПРИМЕЧАНИЯ

 Рыбаки. Идиллия (стр. 195). Датировано автором 1821 годом. Впервые - в
"Сыне отечества", 1822, ч. LXXVI, ? 8, стр. 22, и особой брошюрой, изданной
в 1822 году. Со стилистическими исправлениями идиллия вошла в сборник
"Стихотворения Н. Гнедича" 1832 года, стр. 59, с следующим предисловием:
"Это первый опыт русской народной идиллии. Сочинитель осмелился испытать род
этот без Дафнисов и Хлой, лиц, принадлежащих миру несуществующему, земле
чужой, небу чужому, и, следовательно, требующих таких свойств красок и
живописи, в которых, конечно, они были бы истинны, но привлекут только
удивление ума, а не участие сердца, ибо сердце наше не найдет в них ничего
себе знакомого, ничего родного. Вот корень, почему род сельской поэзии в
новейшие времена так неуспешен. Кроме господствующих заблуждений о роде сей
поэзии, чтоб лица и повествование были из времен отдаленных, дабы
пользоваться мифологическими вымыслами, - кроме заблуждений сих, есть еще
другое, которое не менее вредит успехам сельской поэзии. Подражая древним,
мы берем и формы их творений и самые предметы, забывая, что формы в поэзии -
то же, что рамы в картине: рамы, как и формы, могут быть в искусстве общими,
но предметы едва ли. Успеет ли опыт сочинителя подтвердить его теорию -
предоставим судить читателю". Прежде чем приступить к разработке данного
сюжета, Гнедич делал наброски к русской идиллии "Пастухи".
 Идиллия "Рыбаки" была признана лучшим из оригинальных произведений
Гнедича еще его современниками. О ней писали Бестужев и Плетнев.
Положительно воспринимались не только поэтические достоинства идиллии, но и
ее идейная сущность, то, что она "облагораживает нечувствительно в глазах
наших таких людей, на которых мы часто, по странной привычке, смотрели с
пренебрежением (Плетнев "Идиллия Гнедича "Рыбаки""). Белинский выражал
удивление, что идиллия "Рыбаки" написана в 1821 году, тогда как еще в 1820
году издавали идиллии г. Панаева. Этим он подчеркивал несоизмеримость этих
явлений. В статье "Разделение поэзии на роды и виды" Белинский писал: "На
русском языке было много оригинальных идиллий, но, следуя пословице: "кто
старое помянет, тому глаз вон", мы о них умалчиваем. Блестящее исключение
представляет собою превосходная идиллия Гнедича "Рыбаки". Быт и самый образ
выражения действующих лиц в ней идеализированы, но не в смысле
мнимоклассической идеализации, которая состояла в ходулях, белилах и
румянах, а тем; что слишком проникнута лиризмом и веет духом древнеэллинской
поэзии, несмотря на руссизм многих выражений. Во всяком случае, роскошь
красок, глубокая внутренняя жизнь, счастливая идея и прекрасные стихи делают
идиллию Гнедича истинным, хотя, к сожалению, еще и не оцененным перлом нашей
литературы". Эпиграф к идиллии является автоцитатой. См. идиллию, стр. 204.
 Шпиц тверди Петровой, возвышенный, вспыхнул над градом - шпиц
Петропавловской крепости в Петербурге. Вот ночь, а светла синевою одетая
дальность и след. 26 стихов в соответствующей ранней редакции цитировал
Пушкин в примечании к первой главе "Евгения Онегина". Примечание Пушкина
начинается словами: "Читатели помнят прелестное описание петербургской ночи
в идиллии Гнедича". Тогда филомела полночные песни лишь кончит. - Филомела в
античной мифологии - царевна, превращенная в соловья. Понесся из терема
сладостный гул тихоструйный - речь идет о даче Строганова в Петербурге, при
впадении Черной речки в Большую Невку; там устраивались в летнее время
концерты силами лучших музыкантов. Боярин - Строганов Александр Сергеевич
(1733-1811), вельможа, покровительствовавший художникам, музыкантам, поэтам.