По поводу воспоминаний Буссе (Рудановский)/ДО

По поводу воспоминаний Н. В. Буссе об острове Сахалине и экспедиции 1853 года. : Письмо к редактору
авторъ Николай Васильевич Рудановский
Дата созданія: ~1872, опубл.: «Вестник Европы», 1872, №8, C.910—923.. Источникъ: Рудановский Н. В. По поводу воспоминаний Н. В. Буссе об острове Сахалине и экспедиции 1853 года. // Вестник Европы. — 1871. — № 11. — С. 910—923.

Въ трехъ послѣднихъ книгахъ „Вѣстника Европы“ 1871-го года былъ помѣщенъ отрывокъ изъ дневника Н. В. ​Буссе​ подъ заглавіемъ: „Островъ Сахалинъ и экспедиція 1853 года“. Я принималъ большое участіе въ этой экспедиціи, но оно было вовсе не таково, какимъ угодно было представить его автору дневника.

Не обладая достаточнымъ запасомъ смѣлости и самоувѣренности и будучи далекъ отъ мысли въ возможности быть справедливымъ судьею въ своихъ собственныхъ дѣлахъ, я охотно предоставляю оцѣнку дѣятельности какъ моей, такъ и г-на ​Буссе​, на Амурѣ и Сахалинѣ сдѣлать другимъ, а самъ ограничусь только ​темъ​, къ чему меня обязываетъ мой долгъ и на что уполномоченъ каждый, а именно, защитить себя отъ нареканій, внушенныхъ одною личною непріязнью и чрезмѣрнымъ себялюбіемъ моего противника.

Положеніе г. ​Буссе​ было дѣйствительно самое благопріятное для того, чтобы его записки были полны интереса и истины, такъ какъ онъ состоялъ при генералъ-губернаторѣ Восточной Сибири, графѣ Николаѣ Николаевичѣ ​Муравьевѣ​-Амурскомъ,— управлялъ даже нѣкоторое время его штабомъ и впослѣдствіи былъ губернаторомъ Амурской области; воспитывался онъ въ пажескомъ корпусѣ и дѣлалъ путешествія по Россіи и за границею, а слѣдовательно имѣлъ полную возможность воспользоваться всѣми данными генералъ-губернаторскаго архива относительно Амурскихъ дѣлъ. Но, какъ мы увидимъ ниже, г. ​Буссе​ очень мало воспользовался выгодами своего положенія. Къ этому я долженъ прибавить, что вообще дневникъ г. ​Буссе​ можетъ легко внушить ошибочное мнѣніе даже относительно личности ​самого​ автора, выставлявшаго себя почему-то за силу ​все​ одушевлявшую и направлявшую въ дѣлѣ нашего занятія о-​ва​ Сахалина; въ дѣйствительности же было не то, и мы даже затруднены были бы назвать хотя одинъ случай, гдѣ дѣятельность г. ​Буссе​ успѣла бы обнаружить плодотворную самостоятельность и тѣмъ дала бы поводъ къ благодарному о ​нем​ воспоминанію.

Въ 1-й главѣ своего дневника г. ​Буссе​ пишетъ, что, имѣя порученіе отъ генералъ-губернатора сформировать сахалинскую экспедицію, а потомъ слѣдовать изъ ​Аяна​ въ Якутскъ, для осмотра мѣстнаго казачьяго баталiона, онъ совершенно неожиданно, вслѣдствіе предложенія г. ​Невельского​, долженъ былъ отправиться въ противоположную сторону на Сахалинъ. Это невѣрно, и для возстановленія истины довольно будетъ обратить вниманіе на то, что авторъ дневника состоялъ, какъ и Г. И. ​Невельской​, по особымъ порученіямъ при генералъ-губернаторѣ, слѣдовательно принятіе или непринятіе на себя порученія г. ​Невельского​ ѣхать на Сахалинъ зависѣло отъ него ​самого​. Но предположимъ, что въ видахъ „успѣха экспедиціи“ на Сахалинъ, какъ говоритъ авторъ, „онъ рѣшился поступить подъ начальство г. ​Невельского​;“ какимъ же образомъ послѣ этого г. ​Буссе​, на стр. 736 и 749 дневника, находитъ, что „распоряженія г. ​Невельского​ были недовольно серьезными, такъ, что онъ (г. ​Буссе​) считалъ необходимымъ поставить подлѣ него человѣка благоразумнаго, который ​непремѣнно​ взялъ бы верхъ надъ слишкомъ запальчивымъ характеромъ его?....“

Далѣе въ дневникѣ очень много трактуется о безтактности г. ​Невельского​, который основалъ Муравьевскій постъ на Сахалинѣ, у залива ​Анивы​, въ самомъ японскомъ селеніи, тогда какъ было бы, по соображенію г. ​Буссе​, несравненно лучше основать его въ ​Кусунаѣ​. т.-е.​ пунктѣ, сѣвернѣе котораго японцы не имѣютъ селеній; онъ относится при этомъ критически къ выбору самой мѣстности въ ​Аниве​, указанной г. ​Невельскимъ для Муравьевскаго поста, и находитъ ​ее​ неудовлетворительною. Но если г. ​Буссе​ былъ приглашенъ г. ​Невельскимъ​ въ начальники сахалинской экспедиціи какъ лицо, равное съ нимъ по положенію, хотя и моложе чиномъ, то казалось бы онъ могъ, въ видахъ „успѣха экспедиціи“, болѣе или менѣе измѣнять распоряженія г. ​Невельского​; если же онъ предпочелъ подчиниться его невѣрнымъ соображеніямъ, то очевидно, что самостоятельнымъ человѣкомъ онъ не былъ, а на каждомъ шагу старался себя выгораживать и вовсе не имѣлъ того гражданскаго мужества, которое обязывало бы его открыто избѣгать неудобствъ положенія въ заливѣ ​Анивѣ​ Муравьевскаго поста, судя по дневнику его, ему ясно представлявшихся.

Перемѣнить же мѣсто онъ имѣлъ средства, такъ какъ чрезъ два или три дня по уходѣ г. ​Невельского​, явился транспортъ „Иртышъ“, который онъ могъ оставить при себѣ и съ помощiю котораго могъ бы изыскать мѣсто въ ​Анивѣ​ или гдѣ ему угодно на Сахалинѣ. Но въ томъ-то и дѣло, что люди, ​которые​ желаютъ выслужиться и показать одного себя, обыкновенно имѣютъ уловки говорить одно, а дѣлать другое. Мы же можемъ прибавить, что подобная изворотливость едва ли можетъ свидѣтельствовать о рѣшительности и дальновидности, ​которыя​ положительно необходимы для лица, взявшаго на себя обязанность быть руководителемъ экспедиціи, какую взялъ на себя г. ​Буссе​ «очень охотно». Съ своей стороны относительно выбора мѣстности на Сахалинѣ для устройства поста, о ​чемъ​ авторъ такъ много трактуетъ въ запискахъ, мы должны остановить вниманіе читателя на томъ положеніи, въ которомъ ​русскіе​ находились въ 1853—1856 ​гг. на устьяхъ рѣки Амура и на Сахалинѣ. Для этого мы изложимъ въ краткомъ очеркѣ ​историческія​ свѣдѣнія по открытію береговъ Сахалина и амурскаго Лимана, ​которыя безъ сомнѣнія были извѣстны г. ​Невельскому​ и каждому изъ морскихъ офицеровъ, находившихся подъ его начальствомъ.

Вообще​ открытія и описи Сѣверныхъ береговъ Тихаго Океана, какъ-то: Охотскаго моря, Камчатки, Америки, Курильскихъ и Алеутскихъ острововъ, рѣки Амура и проч., принадлежатъ русскимъ. До 1727 года открытія ​эти​ дѣлались сибирскими казаками, а впослѣдствіи экспедиціями, снаряжавшимися нарочно отъ морского вѣдомства; по ​темъ​ и другимъ открытіямъ существуютъ нынѣ болѣе или менѣе ​обстоятельныя​ описанія, ​извѣстныя​ и въ литературѣ. Изъ ​свѣдѣній​ этихъ видно, что ​устье​ рѣки Амура сдѣлалось извѣстнымъ русскимъ еще въ 1643 году, когда его посѣтилъ ​Поярковъ​ съ своими спутниками; берега же острова Сахалина посѣщались въ 1740 и 1742 годахъ Шпанебергомъ и Шельтингомъ, участвовавшими въ Сѣверной или ​Беринговой​ экспедиціяхъ[1]); именно Шельтингъ видѣлъ на восточномъ берегу Сахалина подъ параллелью 50°10’ мысъ, который впослѣдствіи въ атласѣ Крузенштерна названъ „Рымникъ“​. Болѣе же ​точныя​ ​географическія​ свѣдѣнія о Сахалинѣ сдѣлались извѣстны ​свѣту​ по изданіи описанія земли Камчатки Крашенинниковымъ въ 1752 году, участвовавшимъ также въ ​Беринговой​ экспедиціи[2]). На картѣ, приложенной къ этому сочиненію, мы видимъ Сахалинъ очерченнымъ хотя и несовершенно правильно, однако не соединеннымъ отмелью съ материкомъ у устья р. Амура. Французскій мореплаватель ​Лаперузъ​ первый изъ европейцевъ въ 1786 году посѣтилъ Татарскій проливъ и прошелъ между ​Мацмаемъ​ и Сахалиномъ по проливу, носящему нынѣ его имя. ​Лаперузъ​ останавливался у западнаго берега Сахалина въ трехъ пунктахъ, гдѣ имѣлъ сношенія съ туземцами ​аинами​; у мыса ​Крильонъ​ и въ бухтахъ названныхъ имъ d'Estaing и Delangle. Судя по географической широтѣ, данной имъ,​— эти​ послѣднія соотвѣтствуютъ: первая — бухтѣ Изыльмѣтьева, а вторая — окрестностямъ Кусутайского поста; обѣ ​эти​ бухты описаны и названы такъ мною въ 1853 и 1857 годахъ. Нигдѣ въ этихъ мѣстахъ Сахалина ​Лаперузъ​ не видалъ присутствія японскихъ селеній.

Хотя капитанъ Крузенштернъ не привелъ въ извѣстность положеніе устья р. Амура, особенно у выхода этой рѣки къ югу, который онъ нанесъ въ свой атласъ закрытымъ съ атласовъ своихъ предшественниковъ, Лаперуза и ​Броутона​; но при ​всемъ​ томъ самое точное географическое положеніе сѣверной, восточной и южной частей Сахалина сдѣлано этимъ мореплавателемъ. Большая часть восточныхъ береговъ острова и по сіе время еще очерчиваются съ его атласа. Замѣтимъ, что Крузенштернъ, посѣщая въ 1805 году заливъ ​Аниву​, уже засталъ тамъ ​японскія​ ​рыбныя​ факторіи, но ​онѣ​ были основаны лишь незадолго предъ ​тѣмъ​, потому что японцы жили въ совсѣмъ еще новыхъ домахъ.

Въ 1806-м году заливъ ​Анива​ посѣтилъ, по распоряженію чрезвычайнаго нашего посла въ Японіи г. ​Рязанова​, на тендерѣ „Авось“, лейтенантъ Хвостовъ, опредѣлительно засвидѣтельствовавшій предъ японцами, жившими въ факторіи, принадлежность Сахалина русскимъ. Впослѣдствіи однако, именно въ 1811-м году, за это дѣло капитанъ ​Головнинъ​, производившій опись берега на островѣ Кунаширѣ, былъ ​измѣннически​ взятъ въ плѣнъ японцами; а послѣ этого происшествія стремленія наши къ занятію Сахалина болѣе не возобновлялись; ​японскіе​ же ​рыбные​ промыслы распространились по западному, болѣе гостепріимному берегу Сахалина, а именно въ ​Сирануси​, или ​Нотора​, что у мыса ​Крильонъ​, въ заливахъ ​Идункахъ​, что между 47° 05’ и 47° 15’ широты и въ бухтѣ ​Маука​. гдѣ въ 1853 году я нашелъ у нихъ обжитое мѣстечко ​Нси​.

Такимъ образомъ, мы видимъ, что по праву и времени открытія островъ Сахалинъ, подобно какъ и настоящій юговосточный берегъ Сибири, принадлежалъ Россіи. Японское же правительство ни въ какомъ случаѣ не могло претендовать на него, такъ какъ островъ и посѣщался лишь ​мацмайскими​ рыбаками въ ​одни​ лѣтніе мѣсяцы и притомъ безъ авторитета и защиты японскаго правительства; на японскихъ картахъ постоянно Сахалинъ носитъ названіе ​Карафту​, т.-​е. Китайскій островъ.

Весною 1853 года, предъ занятіемъ Сахалина, Г. И. ​Невельской​ осматривалъ восточный берегъ этого острова съ военнаго транспорта „Байкалъ“, и, какъ пишетъ въ своемъ дневникѣ и г. ​Буссе​, командировалъ еще для осмотра западнаго его берега г. ​Орлова​ съ шестью нижними чинами, между которыми были казаки Дьячковъ и ​Бережинъ​. По этимъ развѣдкамъ и опросамъ отъ торгующихъ ​гиляковъ​ безъ всякаго сомнѣнія Г. И. ​Невельской​ имѣлъ возможность получить очень ​вѣрныя​ понятія о положеніи береговъ Сахалина и, главное, о томъ, что присутствіе тамъ японцевъ не было, какъ и оказалось на дѣлѣ, опасно для насъ. Я помню, какъ въ бесѣдахъ своихъ съ ними г. ​Невельской​ опредѣлительно указывалъ мнѣ и ​г​-ну ​Буссе​ на необходимость встать намъ именно въ заливѣ ​Анива​, въ который мы и слѣдовали прямо изъ Петровскаго зимовья. Кромѣ того, онъ же предложилъ утвердиться и у заливовъ ​Идунокъ​, о которыхъ имѣлъ ​хорошія​ свѣдѣнія и ​которые​ вмѣнилъ мнѣ лично въ ​непременную​ обязанность подробно осмотрѣть и описать. Исполнивъ это въ январѣ мѣсяцѣ 1854 года, я потому и назвалъ ​эти​ заливы именемъ ​Невельского,​ — что онъ былъ дѣйствительнымъ виновникомъ открытія ихъ.

Не трудно понять, какъ послѣ этого непріятно звучитъ ​рѣчь​ г. ​Буссе​, который въ своемъ дневникѣ, въ главѣ V, стр. 183, говоритъ, что будто бы онъ объяснилъ мнѣ, какъ должно дѣлать путешествіе для осмотра берега и гдѣ находятся заливы ​Идунки​.

Онъ повидимому не понялъ, что роль его на Сахалинѣ, какъ старшаго въ чинѣ, но не спеціалиста, состояла въ распоряженіяхъ товарами и людьми; дѣлать же мнѣ какія бы то ни было инструкціи и наставленія въ географическихъ работахъ онъ не могъ уже потому, что самъ не могъ имѣть о нихъ никакого понятія, какъ получившій воспитаніе въ пажескомъ корпусѣ.

По отношенію ко мнѣ роль г. ​Буссе​ могла ограничиваться только снабженіемъ меня средствами для экспедицій, и если бы онъ не давалъ мнѣ таковыхъ изъ ввѣреннаго ему склада товаровъ, то я ​непремѣнно​ бы достигнулъ того же, хотя бы на собственный счетъ.

​Все​ изложенное здѣсь совершенно подтверждаетъ, что распоряжался при занятіи Сахалина Г. И. ​Невельской​ по собраннымъ имъ предварительно ​свѣдѣніямъ​ объ этомъ островѣ, и производилъ это совершенно сознательно, а не на авось, какъ это утверждаетъ неоднократно въ дневникѣ своемъ г. ​Буссе​. Особенно, какъ оказалось на дѣлѣ, удачно былъ выбранъ пунктъ для Муравьевскаго поста въ заливѣ ​Анива​, гдѣ имѣли свое мѣстопребываніе японцы. Вслѣдствіе этого нашего выбора мы имѣли ихъ постоянно предъ глазами и получали возможность вмѣшиваться во ​всѣ​ дѣла ихъ относительно туземцевъ, ​аиновъ​, которыхъ ​они​ держали въ рабствѣ. ​Г. ​Буссе​ переполняетъ свой дневникъ разсказами объ этихъ сношеніяхъ нашихъ съ японцами и ​аинами​, не сознавая повидимому самъ того, что еслибы мы жили не только въ ​Кусунахъ​ за 300 верстъ, но даже и въ ​Аниве​, но за горою отъ японцевъ, въ пунктѣ, на который указывалъ авторъ дневника, то кромѣ того, что мы были бы въ низменности, окруженной горами, но ​неизбѣжно​ оставались бы въ неизвѣстности относительно ихъ поведенія. Онъ какъ бы не видитъ, что, живя вдали отъ японцевъ, мы не имѣли бы возможности обезпечить себя отъ ​нечаяннаго​ ихъ нападенія, котораго однако самъ онъ ожидалъ, живя даже въ Муравьевскомъ посту, среди японскихъ жилищъ, на ​которыя​ были направлены наши орудія. Впрочемъ положеніе наше съ 4-мя орудіями 18-ти фунт. калибра и съ 70-ю матросами и казаками, вооруженными ружьями, тесаками и саблями, и съ полнымъ продовольствіемъ на годъ, было совершенно обезпечено противу совсѣмъ невооруженныхъ, 18 японцевъ и до 2500 ​аиновъ​, разбросанныхъ по 600-верстному пространству южной части Сахалина, особенно ежели при этомъ принять во вниманіе существующую ненависть ​аиновъ​ къ японцамъ. И если г. ​Буссе​ постоянно находился въ ожиданіи нападенія, противъ котораго и устроилъ частоколъ съ бойницами и башнями, изнуривъ ​тѣмъ​ людей и развивъ между ними болѣзни, то ​эти​ мѣры были только излишнею предосторожностью.

Послѣ этихъ замѣчаній, по предмету общаго интереса, т.-е.​ объ исторіи занятія нами Сахалина, мнѣ приходится сказать нѣсколько словъ и относительно тѣхъ мѣстъ дневника г. ​Буссе​, гдѣ онъ дѣлаетъ такіе не​лестные​ отзывы о своихъ знакомыхъ на берегахъ Тихаго океана. Здѣсь считаю долгомъ прежде всего сказать, что знакомство мое съ г. ​Буссе​ началось въ ​Аянскомъ​ портѣ, 20—30 іюня 1853 года, во время стоянки на якорѣ военнаго транспорта „Иртышъ“, на которомъ я служилъ тогда. Въ продолженіе двухнедѣльнаго своего пребыванія въ ​Аянѣ, г. ​Буссе​ жилъ и пользовался радушнымъ гостепріимствомъ семейства начальника этого порта, Александра Филипповича ​Кашеварова​. Но обстоятельство это, какъ видно изъ дневника, не помѣшало ему выставить характеръ г. ​Кашеварова​ въ самомъ извращенномъ видѣ, несмотря даже на то, что личность эта извѣстна въ нашемъ флотѣ и по услугамъ, и по своимъ добрымъ качествамъ. Сцены въ домѣ А. Ф. ​Кашеварова​, о которыхъ упоминаетъ г. ​Буссе​, относительно снаряженія сахалинской экспедиціи, обнаруживаютъ только то, что распоряженія главнаго правленія россійско-американской компаніи были неправильны. Служба же г. ​Кашеварова​ и кусокъ хлѣба для его семейства непосредственно зависѣли отъ этой компаніи. И капитанъ ​Невельской​, какъ видно изъ записокъ ​самого​ же г. ​Буссе​, весьма хорошо ​все​ это сознавалъ, а потому цѣнилъ достоинства г. ​Кашеварова​, ​решившагося​, вопреки прямого распоряженія главнаго правленія компаніи, откомандировать хорошій корабль вмѣсто назначеннаго брига „Константинъ“, который не могъ даже прибыть въ ​Аянъ​[3]).

Транспортъ „Иртышъ“, на которомъ находился я, прошелъ изъ ​Аяна​ въ Петропавловскій портъ съ почтою 30-го іюля. Съ нимъ получено было и оффиціальное распоряженіе генералъ-губернатора относительно сформированія команды изъ 100 человѣкъ при двухъ флотскихъ офицерахъ въ Сахалинскую экспедицію. И какъ въ наличности не было другихъ въ портѣ офицеровъ, то жребій идти въ экспедицію на Сахалинъ палъ на меня: другого же офицера не было вовсе. Вслѣдствіе этого, съ 1-го по 11-е августа я усердно формировалъ и снаряжалъ команду изъ людей, которыхъ большею частью зналъ, командуя ими предъ ​темъ​ зимою.

​Г.​​ ​Буссе​ изъ ​Аяна​ прибылъ въ Петропавловскій портъ на кораблѣ „Николай“ 8 или 9 августа, когда команда изъ матросовъ и казаковъ была уже сформирована и ​все​ главное для экспедиціи было готово, придумано и слажено такъ, что въ самый день его пріѣзда мы начали перебираться на корабль „Николай“, назначенный для доставленія отряда въ Петровское ​зимовье​.

При этомъ случаѣ не могу не отнестись съ полною признательностью къ бывшему въ то время въ Камчаткѣ губернаторомъ В. С. ​Завойко​ и къ командовавшему 46-мъ флотскимъ экипажемъ К. В. Фрейгангу за то содѣйствіе, которое оказано было мнѣ ими въ этомъ дѣлѣ.

Мы оставили ​Авачинскую​ бухту 11-го и прибыли въ Петровское ​зимовье​ 26-го августа, гдѣ я и представилъ команду Г. И. ​Невельскому​. Въ дневникѣ же снаряженіе отряда и самой экспедиціи приписывается искусству и заботливости ​самого​ г. ​Буссе​, тогда какъ, ни въ этомъ и ни въ другихъ случаяхъ по экспедиціи онъ рѣшительно не принималъ личнаго, самостоятельнаго участія.

Нельзя считать г. ​Буссе​ и хорошимъ администраторомъ, по крайней мѣрѣ на Сахалинѣ онъ не имѣлъ случая выказать своихъ административныхъ способностей, такъ какъ управлялъ временно командою уже хорошо сформированною и снабженною, гдѣ администрація велась по указанному порядку, которому равнодушно и слѣдовалъ г. ​Буссе​. Что же касается до административныхъ его дарованій вообще, то въ „Русскомъ ​Мирѣ​“ 1872 года въ №№ 45, 46 и 50 помѣщена статья подъ заглавіемъ ​„Путевыя​ ​замѣтки​ при возвращеніи вверхъ по Амуру 2½ ротъ Сибирскаго линейнаго баталiона“, гдѣ авторъ статьи и начальникъ этой злосчастной команды говоритъ далеко не въ пользу ​Буссе​.

Приведя разсказъ о томъ, какъ ​отправленные​ вверхъ по Амуру солдаты претерпѣли не​слыханныя​ бѣдствія отъ холода и голода, и какъ изъ 400 человѣкъ погибло ихъ около половины, онъ говоритъ:

„Причину бѣдствій, уронившихъ насъ во мнѣніи туземцевъ, слѣдуетъ искать въ излишней и односторонней дѣятельности начальника экспедиціи, подполковника ​Буссе​, преимущественное вниманіе котораго было обращено на два предмета: поспѣшную доставку грузовъ къ устью Амура и возможное сокращеніе казенныхъ расходовъ. Конечно, оба обстоятельства весьма важны и требовали многихъ соображеній; но не лишнее было бы въ то же время подумать и о возвращеніи солдатъ, сплавившихъ почти безвозмездно болѣе 200 тысячъ пудовъ казенныхъ грузовъ. Снабженіе возвращавшихся съ устья Амура войскъ ​всѣмъ​ необходимымъ въ пути, повидимому, мало озабочивало начальника экспедиціи. Полушубки и рукавицы для обратнаго похода выданы были послѣднему отряду въ ​Маріинскѣ по настоянію капитанъ-лейтенанта Чихачева, а винная порція, столько полезная солдату въ осеннее время, отпущена съ разрѣшенія исправлявшаго должность военнаго губернатора Забайкальской области полковника Корсакова. Гуманный же начальникъ экспедиціи г. ​Буссе​ былъ того мнѣнія, что водка — излишество: солдаты могутъ грѣться на веслахъ. Курьезенъ также отвѣтъ г. ​Буссе​ подпоручику ​Логинову​, въ ​вѣдѣніи​ котораго сплавлялся рогатый скотъ. Недалеко отъ ​Николаевска​ Л.... доложилъ, что за неимѣніемъ сухарей солдаты просятъ убить быка. „Какъ можно, отвѣчалъ ​Буссе​, я обязанъ сдать то число быковъ, какое значится у меня въ вѣдомости“. Еще замѣчательно одно обстоятельство. ​Всѣ​ распоряженія о возвращеніи войскъ въ устья Амура носили на себѣ какой-то таинственный отпечатокъ. Къ совѣщанію о распредѣленіи по карауламъ продовольствія, не сочли даже нужнымъ пригласить командировъ 13-го и 14-го линейныхъ баталiоновъ. Эта самонадѣянность г. ​Буссе​ въ такомъ серьезномъ дѣлѣ можетъ быть объяснена только эгоистическимъ желаніемъ г. ​Буссе​ приписать себѣ одному успѣшное окончаніе экспедиціи. Когда же экспедиція завершилась катастрофой, едвали не безпримѣрной въ сухопутномъ войскѣ въ мирное время, — г. ​Буссе​ хранилъ глубокое молчаніе о возвращеніи по Амуру войскъ и при случаѣ старался сложить отвѣтственность въ потерѣ солдатъ на ​отрядныхъ​ начальниковъ. Но уловка эта осталась безплодной. Никогда бы возвращеніе войскъ съ Амура не сопровождалось бѣдствіями, — если бы маршрутъ былъ составленъ съ толкомъ; но маршрута вовсе не было“.

Въ свою очередь я помню также обстоятельство, не рекомендующее ​административныя​ качества г. ​Буссе​. При сборѣ сахалинской команды а Петропавловскомъ портѣ мною былъ поданъ совѣтъ взять съ собою медика, на что изъявилъ согласіе В. С. ​Завойко​, и указалъ на М. П. ​Давыдова​. Но такъ какъ ​денежныя​ средства были отпущены авансомъ ​г​-ну ​Буссе​, и какъ по собственнымъ словамъ онъ не готовился самъ лично на Сахалинъ, то и нашелъ ихъ недостаточными для содержанія медика, хотя присутствіе послѣдняго, сверхъ гигіеническихъ ​цѣлей​, вызывалось необходимостью изслѣдованія на Сахалинѣ флоры и фауны. Теперь предоставляю читателю судить о моемъ удивленіи, когда въ дневникѣ на страницѣ 175-й, я нахожу упрекъ лицамъ, снаряжавшимъ экспедицію, какъ это „​они​ могли отправить сто человѣкъ безъ врача?“

Сколько я могу понять, соображенія, которыми руководствовался Г. И. ​Невельской​, назначая г. ​Буссе​ на Сахалинъ, происходили единственно отъ того, что требовалось при ста человѣкахъ команды имѣть ​непремѣнно​ двухъ офицеровъ, а какъ изъ Камчатки прибылъ только я одинъ, другого же кромѣ г. ​Буссе​ въ распоряженіи Г. И. ​Невельского​ не было, то и случилось такъ, что будучи чиномъ ниже г. ​Буссе​, я имѣлъ несчастіе по порядку службы подчиниться ему. Но ни въ какомъ случаѣ я не могу допустить, чтобы, какъ говорится на стр. 736-й дневника въ выноскѣ г. ​Буссе​, обязанности, ​которыя​ возлагались на него, не могли быть во всѣхъ отношеніяхъ съ выгодою возложены на меня, или на кого-либо изъ морскихъ офицеровъ, бывшихъ въ составѣ амурской экспедиціи. Обязанности какъ мои, такъ и г. ​Буссе​, опредѣлялись очень просто сами собою нашими профессіями. Онъ сталъ начальникомъ поста и команды, которую я ему сдалъ, по прибытіи на Сахалинъ; мнѣ же предстояло дѣлать изслѣдованіе страны и ​безпрерывныя​ по сему предмету путешествія и занятія,— которымъ я и отдался всею душою, такъ что изъ 250-​ти​ дней, проведенныхъ мною въ сахалинской экспедиціи, оставался въ постѣ съ г. ​Буссе​ только 110 дней, а ​все​ остальное время провелъ въ разъѣздахъ.

Конечно, отъ г. ​Буссе​ совершенно зависѣла большая или меньшая степень моей къ ​нему​ преданности, которую ему легко было возбудить, находясь со мною въ непрерывныхъ сношеніяхъ. Но къ сожалѣнію таковой не было вызвано...

Какъ амурская, такъ и сахалинская экспедиціи считались тайною, и ни мнѣ, ни г. ​Буссе​ не было извѣстно при сборахъ о предстоящихъ дѣйствіяхъ. Однако, между прочимъ, я запасся въ Петропавловскомъ портѣ ​пель​-компасомъ и имѣлъ ​секстанъ​ и искусственный горизонтъ,— ​эти​ послѣдніе мнѣ одолжили ​собственные​ свои Петръ Ѳедоровичъ ​Гавриловъ​ и Дмитрій Ивановичъ Орловъ, о которыхъ тоже не лестно упоминается въ дневникѣ г. ​Буссе​. Термометры я имѣлъ свои ​собственные​, по которымъ, по моему указанію, и велъ аккуратно журналъ, въ мое отсутствіе, наблюдавшій г. ​Буссе​. Вообще ​эти​ инструменты дали мнѣ средства не только не оставаться празднымъ, но быть полезнымъ экспедиціи. Здѣсь позволяю себѣ сказать, что южная часть Сахалина между 46° и 48° параллелями широты, на протяженіи болѣе 600 верстъ, была въ эту экспедицію пройдена мною или на гребномъ суднѣ, или же на собакахъ, причемъ сдѣлано подробное изслѣдованіе его въ географическомъ, статистическомъ и климатическомъ отношеніяхъ. И ​эти​ изслѣдованія, если не ошибаюсь, остаются и по сіе время немного ​чѣмъ​ пополненными[4]. Въ самомъ дневникѣ г. ​Буссе​ многое основано на моихъ разсказахъ и запискахъ, — или же прочитано имъ изъ запаса моихъ книгъ; даже запасы жизненныхъ припасовъ, безъ которыхъ было трудно обойтись въ неизвѣстной сторонѣ, ​сдѣланные​ мною въ Камчаткѣ и въ ​Аянѣ​ лично для себя, послужили въ общую нашу пользу. ​Все​ это требовало съ моей стороны не только простого усердія, но и особой энергіи, которая не нуждалась въ побужденіяхъ со стороны г. ​Буссе​. На какомъ же основаніи г. ​Буссе​, на стран. 163-й и въ другихъ мѣстахъ своего дневника, намекаетъ, что онъ внушилъ мнѣ охоту къ дѣлу и что онъ понуждалъ меня и давалъ даже мнѣ инструкціи, ка́къ дѣлать путешествія?! Ужъ не на томъ ли, что я просилъ его взять назадъ предписаніе для поѣздки по р. ​Сусуѣ​, которое онъ прислалъ мнѣ запечатаннымъ въ конвертѣ, несмотря на то, что мы жили съ нимъ въ одномъ на двухъ квадратныхъ саженяхъ домѣ! Дѣйствительно, оставивъ ​эти​ документы на столѣ у г. ​Буссе​, я тѣмъ только и отдѣлался впередъ отъ подобной его докучливости.

Вліяніе г. ​Буссе​ на японцевъ и ​аиновъ​, о которомъ онъ самъ такъ много говоритъ, было въ дѣйствительности совершенно незначительно, что и доказывается въ V главѣ на стр. 169 и 172 собственными его разсказами, — какъ пьяный японскій слуга садился на плечи автора верхомъ; а въ другой разъ какъ ​аинская​ чета, подъ его окномъ, на виду часового, отдала долгъ природѣ.

Удачно поставленный постъ сдѣлалъ насъ полными хозяевами Сахалина. Послѣ чего не требовалось никакихъ хитростей и политики съ нашей стороны.

Насъ посѣщали японцы и ​аины​, мы бывали у нихъ изъ взаимнаго любопытства и по потребности общежитія; а между ​тѣмъ​ г. ​Буссе​ придаетъ тому и другому какую-то, по истинѣ, японскую важность. За ​всѣмъ​ этимъ у насъ оставалось еще очень много празднаго времени, на что на стр. 176-й дневника жалуется и авторъ.

Въ поѣздки мои по Сахалину я успѣлъ познакомиться не только съ каждымъ селеніемъ, но не было даже семейства, которое меня не знало и не получало какой-нибудь бездѣлицы, что привязывало ихъ ко мнѣ; ​они​ пріѣзжали къ намъ, и мы вели съ ними, по существу, ​пустые​ переговоры.

Въ путешествіяхъ своихъ я имѣлъ съ собою оружіе: кортикъ и два карманные пистолета, которыхъ пули далѣе пяти шаговъ не брали; кромѣ этого, имѣлъ двухствольное ​ружье​, которое я употреблялъ для пріобрѣтенія рябчиковъ и куропатокъ. Болѣе мирнаго и скромнаго населенія, какое мы встрѣтили на южной части Сахалина, быть не можетъ. Проѣзжая по западному берегу Сахалина, и отыскивая ​японскія​ селенія, сначала я было опасался входить въ тѣ изъ нихъ, ​которыя​ мнѣ казались многолюдными. Опасенія ​эти​, какъ оказалось впослѣдствіи, были напрасны, ибо меня и ѣхавшаго со мною ​Березкина​ въ самомъ многолюдномъ изъ мѣстныхъ селеній, — ​Маукѣ​, при нашемъ къ ​нему​ приближеніи — ​все населеніе его вышло къ намъ на встрѣчу — ​аины​ и японцы, число которыхъ приблизительно доходило до 500 челов., при встрѣчѣ насъ стояли на колѣняхъ по обѣимъ сторонамъ дороги и по обычаю своему кланялись въ ноги.

На основаніи этого опыта, въ третью мою экспедицію на Сахалинъ, дѣланную мною ​лѣтомъ​ въ 1857 году, для основанія Кусутайского поста, я ограничивался 16-ю матросами, помѣщаясь въ двухъ палаткахъ по морскому берегу. При ​всемъ​ очевидномъ нашемъ безсиліи противу японцевъ и ​аиновъ​, собравшихся здѣсь до 600 человѣкъ, мы были однако господами и сдѣлали ​все​, что только желали. Высказываю какъ это, такъ и ​все​ прочее открыто, потому что, благодаря Бога, еще живы тѣ, ​которые​ могутъ подтвердить мои слова и вообще подать свой отзывъ за и противъ моей и г. ​Буссе​ дѣятельности и нравственныхъ качествъ. ​Всѣ​ повѣствованія г. ​Буссе​ о неудовлетворительности въ стратегическомъ и политическомъ отношеніяхъ мѣстности бывшаго нашего Муравьевскаго поста, о политическихъ его сношеніяхъ съ туземцами, коими вообще переполняется его дневникъ, могли лишь утѣшать одно праздное воображеніе мизантропа-автора, ​находившагося​ на Сахалинѣ неожиданно въ зиму съ 1853 на 1854 годъ.

На картѣ Сахалина изъ атласа Крузенштерна видно, что восточный берегъ залива ​Анива​ остался не осмотрѣнъ; поэтому конечно всякій морской офицеръ, поставленный въ мое положеніе, считалъ бы себя обязаннымъ дополнить труды знаменитаго мореплавателя. Случай этотъ палъ на меня, я и вмѣнилъ себѣ въ обязанность исполнить это. Какимъ же образомъ г. ​Буссе​ послѣ этого и сказаннаго выше могъ отправить меня и вообще понуждать къ дѣлу, мнѣ остается совершенно непонятнымъ; очевидно, что авторъ изъ непріязни ко мнѣ и изъ себялюбія старался во ​всемъ​ брать починъ на себя.

На восточномъ берегу залива ​Анива​ въ широтѣ 46° 30’ дѣйствительно открыта была г. ​Самаринымъ​[5]) бухта ​Тообучи​, представлявшая удобства для зимовки судовъ; бухта эта названа была г. ​Самаринымъ​ „гаванью ​Буссе“​; осмотрѣвъ ​ее​ и сдѣлавъ ей опись, я оставилъ при ней и названіе, данное ей г. ​Самаринымъ​, хотя г. ​Буссе​ и не имѣлъ никакого права на таковое къ ​нему​ вниманіе. И ​тѣмъ​ менѣе еще, что, какъ оказалось потомъ, эта гавань посѣщалась американскими китоловными кораблями и извѣстна въ гидрографіи подъ названіемъ „двѣнадцатифутовой гавани“.

Что касается до описи западнаго берега Сахалина и открытія на ​нем​ бухтъ ​Идунакъ​, между которыми ​Такмаку​ и ​Мауку​, ​каковые​ г. ​Буссе​ приписываетъ собственнымъ его распоряженіямъ, — то это положительно невѣрно; въ этомъ дѣлѣ онъ не только не принималъ никакого полезнаго участія, но, напротивъ, мѣшалъ дѣлу.

Въ началѣ VII-й главы своего дневника, г. ​Буссе​ дѣлаетъ обзоръ ​случившагося​ во время нашего пребыванія на Сахалинѣ возстанія ​аиновъ​ противъ японцевъ, которое происходило при нашей высадкѣ и въ присутствіи Г. И. ​Невельского​. который непосредственно и принялъ участіе въ дѣлѣ, т.-е. поручилъ мнѣ, тогда непосредственно завѣдовавшему командою, поставить къ японскимъ сараямъ часовыхъ. Это возстаніе заключалось въ томъ, что по уходѣ японцевъ, ​аины​ вошли въ ихъ сараи съ рисовой водкой и перепились до пьяна. Подозрѣвая руководителемъ въ этомъ дѣлѣ ​аина​ ​Испонку​, ​Г.​ И. ​Невельской​ арестовалъ его и въ разговорѣ съ нимъ взялъ его за густую окладистую бороду; дикарь при этомъ выдернулъ изъ-за кушака свой ножъ и бросился-было на г. ​Невельского​, но былъ при этомъ удержанъ; — дикарь этотъ скрылся изъ поста и возвратился уже недѣли черезъ двѣ вмѣстѣ съ японцами. Этимъ собственно и кончилось возстаніе, о которомъ г. ​Буссе​ тоже не преминулъ сказать, что ​аины​ разграбили бы ​все​ японское имущество, если бы не видѣли, что это ему (г. ​Буссе​) не нравится.

Въ дневникѣ г. ​Буссе​ не видно конца Сахалинской экспедиціи, т.-е. ​ снятія Муравьевскаго поста, что было сдѣлано противъ мнѣнія г. ​Невельского​ [6]).

Въ 1854-мъ году, восточная война застала насъ на юго-восточныхъ берегахъ Сибири въ расплохъ: графъ ​Путятинъ​, прибывъ въ „Императорскую“ гавань изъ Японіи съ фрегатомъ „Паллада“ и прочими судами его эскадры, находившимися при ​немъ​ во время его посольской миссіи, — предположилъ сосредоточить здѣсь ​всѣ​ ​разсѣянные​ наши суда и посты. Вслѣдствіе этого въ Муравьевскій постъ прибылъ съ транспортами „Двина“, „кн. ​Меньшиковъ​“ и „Иртышъ“ Константинъ Николаевичъ Посьетъ [7]). Не зная обстоятельно, угодно ли будетъ генералъ-губернатору графу ​Муравьеву​-Амурскому упразднить Муравьевскій постъ, ​г-​нъ​ ​Посьетъ​ обратился съ подобнымъ предложеніемъ къ г. ​Буссе​; въ случаѣ же, если онъ найдетъ это предположеніе графа ​Путятина​ согласнымъ съ видами генералъ-губернатора, тогда постъ требовалось немедленно снять. Конечно, въ этомъ обстоятельствѣ положеніе г. ​Буссе​, имѣвшаго не​посредственныя​ указанія и предписанія Г. И. ​Невельского​, было затруднительно, такъ какъ мнѣ извѣстно было изъ словъ Г. И. ​Невельского​, что Муравьевскій постъ ни подъ какимъ видомъ изъ ​Анивы​ снимать не слѣдовало; въ крайнемъ же случаѣ требовалось удалить его отъ берега во внутренность острова.

​Г.​ ​Буссе​ изъ этого обстоятельства вышелъ слѣдующимъ образомъ: онъ предложилъ его рѣшить въ общемъ собраніи К. Н. ​Посьета​, командира транспорта „Двина“ Александра Александровича ​Васильева​, командира транспорта „Иртышъ“ Петра Ѳедоровича ​Гаврилова​ и, помнится мнѣ, командира барка „Кн. Меньшикова“, И. В. Фуругельма, ​которые​ вообще, не зная предположеній г. ​Невельского​ по сему предмету, пришли къ заключенію о снятіи Муравьевскаго поста.

Не успѣли мы еще потерять изъ виду оставленныхъ нами въ ​Анивѣ​ жилищъ, какъ увидѣли пламя, пожирающее ихъ, а съ ними и ​всѣ труды и успѣхи наши по занятію Сахалина, и только лишь чрезъ 17 ​лѣтъ​ послѣ этого событія мы снова видимъ въ заливѣ ​Анива​ поставленнымъ Муравьевскій постъ, и, какъ кажется, въ заливѣ ​Тообучи​. Но при разрѣшеніи этого вопроса не было обращено вниманія на то, что передвинувъ Муравьевскій постъ внутрь острова, какъ я думалъ, на истокъ р. Сусуи, гдѣ ставя его въ совершенную безопасность мы сохранили бы тамъ наше вліяніе надъ японцами и при этомъ, самое важное, дали бы возможность ему ​благоустроиться​ десятью или пятнадцатью годами ранѣе.

Въ концѣ дневника г. ​Буссе​ разсказываетъ о русской азбукѣ, написанной на японской бумагѣ, найденной въ селеніи ​Лютога​, что въ заливѣ ​Томари​ ​Анива​, при ​устьѣ​ рѣчки того же имени, у котораго стоялъ на якорѣ Крузенштернъ.

Эту рукопись я видѣлъ; она принадлежала японцамъ и не скрывалась хозяиномъ юрты ​аиномъ​, гдѣ я останавливался. Надобно думать, что она писана кѣмъ-либо изъ русскихъ, бывшихъ здѣсь не задолго до насъ. Кто же именно писалъ эту азбуку съ японскими переводами противъ каждой буквы и слога, — составляло вопросъ крайне загадочный и интересный для насъ, котораго однако я не могъ разъяснить, несмотря на ​всѣ​ принимавшіяся мною къ тому мѣры; вѣроятно, это были выходцы изъ Восточной Сибири, или ​они​ принадлежали къ экипажу погибшаго безъ ​вѣсти​ въ 1851 году въ Охотскомъ ​морѣ​ военнаго транспортнаго брига „Курилъ“, или ​разбившагося​ близъ мыса Лопатки бота „Анадырь“. Свѣдѣнія объ этой рукописи были принесены къ намъ въ Муравьевскій постъ однимъ изъ казаковъ, ​которые​ посылались на ​Лютогу​ на охоту за оленями. Самая рукопись, сколько мнѣ помнится, была отправлена мною къ г. ​Буссе​ съ нарочнымъ ​аиномъ​. По снятіи, въ 1854 году, Муравьевскаго поста я съ своей командой на транспортѣ „Двина“ прибылъ въ „Императорскую“ гавань, гдѣ находился въ то время графъ ​Путятинъ​ съ его эскадрой, состоящей изъ фрегата „Паллада“, корвета ​„Оливуца“, барка „Кн. ​Меньшиковъ“​, шхуны „Востокъ“, сибирской флотиліи военныхъ транспортовъ „Иртышъ“ и „Двина“ и корабля „Николай“.

Графъ ​Путятинъ​, узнавъ объ этой азбукѣ, выразилъ желаніе ​ее​ видѣть; такъ какъ она находилась въ числѣ бумагъ и документовъ по Сахалинской экспедиціи, принятыхъ мною отъ г. ​Буссе​, то я, доставъ ​ее​, передалъ К. Н. ​Посьету​, вопреки желанію г. ​Буссе​, который почему-то и въ этомъ случаѣ противорѣчилъ мнѣ и никакъ не хотѣлъ этого сдѣлать.

Ограничиваясь такими фактическими указаніями, я оставляю безъ возраженія тѣ отзывы о моемъ характерѣ и лицѣ, которыми думалъ оскорбить меня авторъ дневника. Пусть тѣ, ​которые​ знали лично въ ту эпоху и автора, и меня, рѣшатъ безпристрастно, для кого ​эти​ отзывы болѣе оскорбительны и кого ​они​ болѣе унижаютъ — того ли, кто ихъ высказалъ, или того, о ​комъ​ ​они​ были высказаны? Совѣсть моя дозволяетъ мнѣ спокойно ожидать приговора своихъ сослуживцевъ, значительная часть которыхъ живетъ еще между нами; ​они​ ​одни​ могутъ не стѣсняться ни ​тѣмъ​ обстоятельствомъ, что авторъ умеръ, ни ​тѣмъ​, что оскорбленное имъ лицо продолжаетъ жить и дѣйствовать: мы оба жили и дѣйствовали ​нѣкогда​ на ихъ глазахъ, и, слѣдовательно, судъ надъ нами обоими принадлежитъ имъ. Личное мнѣніе ​Буссе​ обо мнѣ, какъ и мое личное мнѣніе о ​Буссе​, ни для кого не было бы убѣдительно, а сверхъ того, я никогда не позволилъ бы себѣ высказывать свое личное мнѣніе о противникѣ теперь, когда его нѣтъ въ живыхъ. Право судить ​Буссе​, повторяю, можетъ принадлежать постороннимъ, и именно потому, что онъ самъ съ излишнею смѣлостью взялъ на себя право судить другихъ.

Н. ​Рудановскій​

Примечания

править
  1. Шпанбергъ, капитанъ-командиръ, командовалъ отрядомъ судовъ, посланныхъ изъ Петропавловскаго къ югу для развѣдокъ о Сахалинѣ и Японскихъ островахъ. Шельтингъ былъ мичманъ, командовавшій ​дубель​шлюпкою «Надежда.» Зак.Г.Д. № 10.
  2. Второе изданіе этой книги было въ 1786 году.
  3. Это мнѣніе о А. Ф. ​Кашеваровѣ​, его личныхъ достоинствахъ и заслугахъ, высказываетъ также и контръ-адмиралъ Фрейгангъ въ упомянутомъ нами выше своемъ отзывѣ по поводу того же дневника ​Буссе​. — Ред.
  4.   Мои ​метеорологическія​ наблюденія вошли въ составъ «Очерка физической географіи Сѣверо-Японскаго моря», Академика ​Шренка​, 1869 года.
         Записки по статистикѣ и этнографіи между прочимъ вошли «въ историческій обзоръ образованія Россійской ​Американ. Компаніи» Тихменева, въ 1866 и 1863 году.
         Записки по гидрографіи и метеорологіи вошли въ руководство для плаванія Татарскимъ или Сахалинскимъ проливомъ и устьемъ рѣки Амура 1865 г., изданіе Гидрографическаго ​Д​-та.
         По моимъ картамъ отпечатаны въ 1867 году Гидрографическимъ ​Д-мъ Меркаторскія карты средней и южной части Сахалина.
         Труды свои по гидрографіи, метеорологіи и статистикѣ мною представлялись въ 1854 году въ іюлѣ графу ​Путятину​, 1854 года въ августѣ Александру Филипповичу ​Кашеварову​ для передачи Главному Правленію Россійско-Американской Компаніи; ​г​-ну ​Буссе​ въ разное время для пересылки Г. И. ​Невельскому​ и графу ​Муравьеву​-Амурскому.
  5. Главный прикащикъ или пакгаузный при товарахъ Рос. Ам. Компаніи, бывшіх на Сахалинѣ въ экспедиціи.
  6. Окончаніе дневника т. ​Буссе​ готовится къ печати и выйдетъ въ непродолжительномъ времени. — Ред.
  7. Начальникъ штаба эскадры графа ​Путятина​, или флагъ-капитанъ.