Поэма Горы (Цветаева)

(перенаправлено с «Поэма Горы»)
Поэма Горы
автор Марина Ивановна Цветаева (1892 — 1941)
См. Поэмы. Дата создания: 1924, 1939. Источник: «Наследие Марины Цветаевой»

ПОЭМА ГОРЫ


Liebster, Dich wundert
die Rede? Alle Scheidenden
reden wie Trunkene und
nehmen gerne sich festlich…
ПОСВЯЩЕНИЕ

Вздрогнешь — и горы с плеч,
И душа — горе́.
Дай мне о го́ре спеть:
О моей горе́.

Чёрной ни днесь, ни впредь
Не заткну дыры.
Дай мне о го́ре спеть
На верху горы.

1

Та гора была, как грудь
Рекрута, снарядом сваленного.
Та гора хотела губ
Девственных, обряда свадебного

Требовала та гора.
— Океан в ушную раковину
Вдруг-ворвавшимся ура!
Та гора гнала и ратовала.

Та гора была, как гром!
Зря с титанами заигрываем!
Той горы последний дом
Помнишь — на исходе пригорода?

Та гора была — миры!
Бог за мир взымает дорого!
Горе началось с горы.
Та гора была над городом.

2

Не Парнас, не Синай —
Просто голый казарменный
Холм. — Равняйся! Стреляй!
Отчего же глазам моим
(Раз октябрь, а не май)
Та гора была — рай?

3

Как на ладони поданный
Рай — не берись, коль жгуч!
Гора бросалась по́д ноги
Колдобинами круч.

Как бы титана лапами
Кустарников и хвой —
Гора хватала за́ полы,
Приказывала: стой!

О, далеко не азбучный
Рай — сквознякам сквозняк!
Гора валила навзничь нас,
Притягивала: ляг!

Оторопев под натиском,
— Как? Не понять и днесь!
Гора, как сводня — святости,
Указывала: здесь…

4

Персефоны зерно гранатовое!
Как забыть тебя в стужах зим?
Помню губы, двойною раковиной
Приоткрывшиеся моим.

Персефона, зерном загубленная!
Губ упорствующий багрец,
И ресницы твои — зазубринами,
И звезды золотой зубец…

5

Не обман — страсть, и не вымысел,
И не лжёт, — только не дли!
О когда бы в сей мир явились мы
Простолю́динами любви!

О когда б, здраво и по́просту:
Просто — холм, просто — бугор…
(Говорят — тягою к пропасти
Измеряют уровень гор.)

В ворохах вереска бурого,
В островах страждущих хвой…
(Высота бреда над уровнем
Жизни.)
— На́ же меня! Твой…

Но семьи тихие милости,
Но птенцов лепет — увы!
Оттого что в сей мир явились мы —
Небожителями любви!

6

Гора горевала (а горы глиной
Горькой горюют в часы разлук),
Гора горевала о голубиной
Нежности наших безвестных утр.

Гора горевала о нашей дружбе:
Губ — непреложнейшее родство!
Гора говорила, что коемужды
Сбудется — по слезам его.

Ещё говорила гора, что табор —
Жизнь, что весь век по сердцам базарь!
Ещё горевала гора: хотя бы
С дитятком — отпустил Агарь!

Ещё говорила, что это — демон
Крутит, что замысла нет в игре.
Гора говорила, мы были немы,
Предоставляли судить горе.

7

Гора горевала, что только грустью
Станет — что́ ныне и кровь и зной.
Гора говорила, что не отпустит
Нас, не допустит тебя с другой!

Гора горевала, что только дымом
Станет — что́ ныне: и мир, и Рим.
Гора говорила, что быть с другими
Нам (не завидую тем другим!).

Гора горевала о страшном грузе
Клятвы, которую поздно клясть.
Гора говорила, что стар тот узел
Гордиев — долг и страсть.

Гора горевала о нашем горе —
Завтра! Не сразу! Когда над лбом —
Уж не memento[2], а просто — море!
Завтра, когда поймём.

Звук… Ну как будто бы кто-то просто,
Ну… плачет вблизи?
Гора горевала о том, что врозь нам
Вниз, по такой грязи —

В жизнь, про которую знаем все́ мы:
Сброд — рынок — барак.
Ещё говорила, что все поэмы
Гор — пишутся — так.

8

Та гора была, как горб
Атласа, титана стонущего.
Той горою будет горд
Город, где с утра и до́ ночи мы

Жизнь свою — как карту бьём!
Страстные, не быть упорствуем.
Наравне с медвежьим рвом
И двенадцатью апостолами —

Чтите мой угрюмый грот.
(Грот — была, и волны впрыгивали!)
Той игры последний ход
Помнишь — на исходе пригорода?

Та гора была — миры!
Боги мстят своим подобиям!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Горе началось с горы.
Та гора на мне — надгробием.

9

Минут годы, и вот означенный
Камень, плоским смененный, снят[3].
Нашу гору застроят дачами, —
Палисадниками стеснят.

Говорят, на таких окраинах
Воздух чище и легче жить.
И пойдут лоскуты выкраивать,
Перекладинами рябить.

Перевалы мои выструнивать,
Все овраги мои вверх дном!
Ибо надо ведь — хоть кому-нибудь
Дома — в счастье, и счастья в дом!

Счастья — в доме! Любви без вымыслов!
Без вытягивания жил!
Надо женщиной быть — и вынести!
(Было-было, когда ходил,

Счастье — в доме!) Любви, не скрашенной
Ни разлукою, ни ножом.
На развалинах счастья нашего
Город встанет — мужей и жён.

И на том же блаженном воздухе
— Пока можешь ещё — греши! —
Будут лавочники на отдыхе
Пережёвывать барыши,

Этажи и ходы надумывать,
Чтобы каждая нитка — в дом!
Ибо надо ведь — хоть кому-нибудь
Крыши с аистовым гнездом!

10

Но под тяжестью тех фундаментов
Не забудет гора — игры.
Есть беспутные, нет беспамятных:
Горы времени — у горы!

По упорствующим расселинам
Дачник, поздно хватясь, поймёт:
Не пригорок, поросший семьями, —
Кратер, пущенный в оборот!

Виноградниками Везувия
Не сковать! Великана льном
Не связать! Одного безумия
Уст — достаточно, чтобы львом

Виноградники заворочались,
Лаву ненависти струя.
Будут девками ваши дочери
И поэтами — сыновья!

Дочь, ребёнка расти внебрачного!
Сын, цыганкам себя страви!
Да не будет вам места злачного,
Телеса, на моей крови!

Тве́рже камня краеугольного,
Клятвой смертника на одре:
— Да не будет вам счастья дольнего,
Муравьи, на моей горе!

В час неведомый, в срок негаданный
Опозна́ете всей семьёй
Непомерную и громадную
Гору заповеди седьмой!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Есть пробелы в памяти, бельма
На глазах: семь покрывал…
Я не помню тебя — отдельно.
Вместо че́рт — белый провал.

Без примет. Белым пробелом —
Весь. (Душа, в ранах сплошных,
Рана — сплошь.) Частности мелом
Отмечать — дело портных.

Небосвод — цельным основан.
Океан — скопище брызг?!
Без примет. Верно — особый —
Весь. Любовь — связь, а не сыск.

Вороной, русой ли масти —
Пусть сосед скажет: он зряч.
Разве страсть — делит на части?
Часовщик я, или врач?

Ты — как круг, полный и цельный:
Цельный вихрь, полный столбняк.
Я не помню тебя отдельно
От любви. Равенства знак.

(В ворохах сонного пуха:
Водопад, пены холмы —
Новизной, странной для слуха,
Вместо: я — тронное: мы…)

Но зато, в нищей и тесной
Жизни — «жизнь, как она есть» —
Я не вижу тебя совместно
Ни с одной:
— Памяти месть.


1 января — 1 февраля 1924 г.
Прага. Гора.
Декабрь 1939. Голицыно, Дом писателей


Примечания

  1. О любимый! Тебя удивляет эта речь? Все расстающиеся говорят как пьяные и любят торжественность… Гёльдерлин (перевод М. Цветаевой).
  2. Momento mori (лат.) — помни о смерти.
  3. Т. е. вместо камня (горы на мне) будет плоский (плита) (примеч. М. Цветаевой).
  • Впервые поэма напечатана в журнале «Вёрсты» (Париж. 1926. №1). Приводится в последней авторской редакции по московскому беловому автографу 1940 г.
  • Поэма обращена к Константину Болеславовичу Родзевичу. Цветаева встретилась с ним в 1923 году, когда он учился на юридическом факультете в Парижском университете.
  • Гора — Петршин-холм в Праге. Цветаева называла её Смиховским холмом — от района Смихов, где она жила осенью 1923 года. В то же время слово это имеет для поэта и другой, романтический смысл. Гора в поэме — синоним и символ Любви. Образ горы всегда связан в творчестве Цветаевой с высотой, огромностью, лавинностью чувств и с величием самого человека. Понятие «горы» как части природы, земли, по которой Цветаева, «рождённый пешеход», любила ходить, она противопоставляла морю, которого не любила. В творческом же сознании поэта оба понятия, символизируясь, приобретали полярный смысл: «Есть вещи, от которых я в постоянном состоянии отречения: море, любовь, — пишет она Пастернаку 25 мая 1926 г. — Океан, как монарх, как алмаз: слышит только того, кто его не поёт. А горы благодарны (божественны)». Гора — «верх земли и низ неба, — пишет она другому корреспонденту. — Гора — в небе».
  • Эпиграф: из романа немецкого писателя-романтика Ф. Гёльдерлина (1770 — 1843) «Гиперион, или Отшельник в Греции».
  • Посвящение. — В окончательный текст не вошли строки:

* * *


Если б только не холод крайний,
Замыкающий мне уста,
Я бы людям сказала тайну:
Середина любви — пуста.



  • Душа — горе́ — от церковно-славянского выражения «возвести очи горе», то есть вверх.
  • Персефоны зерно гранатовое.Персефона (греч. миф.) — дочь Зевса и Деметры, была похищена богом подземного царства Плутоном. Чтобы вернуться на землю, она не должна была принимать пищу; не выдержала, съела шесть гранатовых зёрен, коварно предложенных Плутоном, и в наказание за что была вынуждена проводить в царстве Плутона шесть месяцев в году.
  • Коемужды // Сбудется — по слезам его — перефразированное библейское: «Каждому воздастся по делам его».
  • С дитятком — отпустил Агарь.Агарь — рабыня патриарха Авраама, родившая ему сына Измаила. По требованию жены Авраама была с сыном изгнана и поселилась в пустыне.
  • И мир, и Рим — то есть все (от «Риму и миру» — обращение папы римского).
  • Атлас (Атлант) (греч. миф.) — сын Иапета и Клименты, осуждённый богами держать на плечах небесный свод за попытку овладеть небом.
  • Двенадцать апостолов. — На Пражской ратуше, на Старомястской площади, находятся старинные часы; в полдень и в полночь на их циферблате открываются дверцы, из которых выходят фигурки двенадцати апостолов.
  • Крыши с аистовым гнездом. — Аист, по народным поверьям, — символ семейного благополучия.
  • Заповедь седьмая (библ.) — «Не прелюбодействуй!»
  • Послесловие. — В ранней редакции поэмы были строки, не вошедшие затем в окончательный текст:

* * *


Та гора хотела! Песнь
Брачная — из ямы Лазаревой!
Та гора вопила: — Есмь!
Та гора любить приказывала…
Та гора была — миры!
— Господи! Ответа требую!
Горе началось с горы.
И гора и горе — пребыли.

= = =

Послесловие вышло длинное —
Но и память во мне долга́.




  Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.

Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.