Поп : Поэма
автор Иван Сергеевич Тургенев
См. Поэзия. Дата создания: 1844[1]. Источник: Лермонтов М. Ю. Только для взрослых. — М.: ООО «Пресс-ком», 2005. — С. 211—233. — ISBN 5-98083-053-7.

Поп
поэма


Смиренный сочинитель шутки сей
В иных местах поделал варианты
Для дам, известных строгостью своей,
Но любящих подобные куранты.

1


Бывало, я писал стихи — для славы,
И те стихи, в невинности моей,
Я в Божий мир пускал не без приправы
«Глубоких и значительных» идей…
Теперь пишу для собственной забавы,
Без прежних притязаний и затей —
И подражать намерен я свирепо
Всем… я на днях читал «Pucelle» и «Верро».[2]

2


Хоть стих иной не слишком выйдет верен —
Не стану я копаться над стихом:
К чему? — скажите мне на милость? — Скверен
Мой слог — зато как вольно под пером
Кипят слова… Внимайте ж: я намерен,
Предупредив читательниц о том,
Предаться (грубая во мне природа!)
Похабностям различнейшего рода.

3


Читатели найдутся. Не бесплодной,
Не суетной работой занят я —
Меня прочтет Панаев благородный
И Веверов почтенная семья.
Белинский посвятит мне час свободный,
И Комаров понюхает меня…
Языков сам, столь важный, столь приятный,
Меня почтит улыбкой благодатной.

4


Итак, друзья, я жил тогда на даче,
В чухонской деревушке, с давних пор
Любимой немцами… Такой удаче
Смеетесь вы… Что делать! Мой позор
Я сам глубоко чувствовал, тем паче,
Что ничего внимательный мой взор
Не мог открыть в числе супруг и дочек,
Похожего на лакомый кусочек.

5


Вокруг меня всё жил народ известный,
Столичных немцев цвет и сок. Во мне,
При виде каждой рожи глупо-честной,
Кипела желчь… Как русский… не вполне
Люблю я честность… Немок пол прелестный
Я жаловал когда-то… Но оне
На уксусе настоянные розы
И холодны, как ранние морозы.

6


И я скучал, зевал и падал духом;
Соседом у меня в деревне той
Был кто же? Поп, покрытый жирным пухом,
С намасленной коротенькой косой,
С засаленным и ненасытным брюхом.
Попов я презираю всей душой…
Но иногда, томясь несносной скукой,
Травил его моей легавой сукой.

7


Но поп — не поп без попадьи трупердой,
Откормленной, дебелой… Признаюсь,
Я человек и грешный, и нетвердый,
И всякому соблазну отдаюсь.
Перед иной красавицею гордой
Склоняюсь я… но все ж я не стыжусь
Вам объявить (известно, все мы слабы):
Люблю я мясо доброй русской бабы.

8


А моего соседушки супруга
Была ходячий пуховик, ей-ей!..
У вашего чувствительного друга
Явилось тотчас множество затей…
Сошелся я с попом… и спился с круга
Любезный поп — по милости моей;
И вот, пока сожитель не проспится,
В блаженстве я тону, как говорится.

9


Так что ж? скажите мне, какое право
Имеем мы смеяться над таким
Блаженством? — Люди неразумны, право:
В ребяческие годы мы хотим
Любви «святой, возвышенной» — направо,
Налево мы бросаемся, крутим…
Потом, угомонившись понемногу,
Кого-нибудь е…ём — и слава Богу.

10


Но Пифагор, Сенека и Булгарин
И прочие философы толпой
Кричат, что человек неблагодарен,
Забывчив… вообще подлец большой!..
Действительно: как сущий русский барин,
Я начал над несчастной попадьей
Подтрунивать… и на мою победу
Сам намекал почтенному соседу.

11


Но мой сосед был человек беспечный,
Он сытый стол и доброе вино
Предпочитал «любови скоротечной»;
Храпел, как нам храпеть не суждено…
Уж я хотел, томим бесчеловечной
Веселостью, во всем сознаться… но
Внезапная случилась остановка:
Друзья, к попу приехала золовка.

12


Сестра любовницы моей дебелой —
В весне, в разгаре жизни пышной, молодой,
О, Господи! была подобна спелой,
Душистой дыне на степи родной,
Созревшей в жаркий день. Оторопелый
Я на нее глядел — и всей душой,
Любуясь этим телом, полным, сочным,
Я предавался замыслам порочным.

13


Стан девственный; под черными бровями
Глаза большие; звонкий голосок;
За молодыми влажными губами
Жемчужины — не зубки, свежих щек
Румянец, ямочки на них, местами,
Под белой, тонкой кожицей — жирок;
Все в ней дышало силой и здоровьем…
Здоровьем, правда, несколько коровьим.

14


Я некогда любил все «неземное» —
Теперь, напротив, — более всего
Меня пленяет смелое, живое,
Веселое… земное существо.
Таилось что-то сладострастно-злое
В улыбке милой Саши… Сверх того,
Короткий нос с открытыми ноздрями
Недаром обожаем б…ядунами.

15


Я начал волочиться так ужасно,
Как никогда ни прежде, ни потом
Не волочился… даже слишком страстно.
Она дичилась долго, но с трудом
Всего достигнешь… и пошли прекрасно
Мои делишки… Вот я стал о том
Мечтать: когда и где? — Вопрос понятный,
Естественный и очень деликатный.

16


Уж мне случилось, пользуясь молчаньем,
К ее лицу придвинуться слегка…
И чувствовать, как под моим лобзаньем,
Краснея, разгоралася щека
И губы сохли… трепетным дыханьем
Менялись мы так медленно… пока…
Но тут я, против воли, небольшую,
Увы! поставить должен запятую.

17


Все женщины в любви чертовски чутки.
(Оно понятно: женщина-раба)
И попадья-злодейка наши шутки
Пронюхала, как ни была глупа.
Она почла, не тратив ни минутки,
За нужное — уведомить попа…
Но как она надулась, правый Боже!
Ей поп сказал: «Е…ёт её, так что же?..»

18


Но с той поры не знали мы покоя
От попадьи… Теперь, читатель мой,
Ввести я должен нового героя,
И впрямь; он был недюжинный «герой»…
«До тонкости» постигший тайны «строя»,
«Кадетина», «служака записной»
(Как лестно выражался сам Паскевич
О нем) — поручик Пантелей Чубкевич.

19


Его никто не вздумал бы ловласом
Назвать… огромный грушевидный нос
Торчал среди лица, вином и квасом
Раздутого… он был и рыж и кос.
И говорил глухим и сиплым басом
Ну, словом — настоящий малоросс!
Я б мог сказать, что был он глуп, как мерин,
Но лошадь обижать я не намерен.

20


Его-то к нам коварная судьбина
Примчала… я, признаться вам, о нем
Не думал или думал: «Вот скотина!»
Но как-то раз к соседу вечерком
Я завернул… о, гнусная картина!
Поручик между Сашей и попом
Сидит перед огромным самоваром
И весь пылает непристойным жаром.

21


Перед святыней сана мы немеем,
А поп сановник — я согласен — но
Сановник этот сильно под шефеем…
(Как слово чисто русское, должно
«Шефе» склоняться)… Попадья с злодеем,
С поручиком, я вижу, заодно…
И нежится, и даже строит глазки,
И расточает «родственные» ласки.

22


И под шумок их речи голосистой,
На цыпочках подкрался сзади я…
А Саша разливает чай душистый,
Молчит — и вдруг увидела меня…
И радостью блаженной, страстной, чистой
Ее глаза сверкнули… О, друзья!
Тот милый взгляд проник мне прямо в душу…
И я сказал: «Сорву ж я эту грушу!»

23


Не сватался поручик безобразный
Пока за Сашей… да… но стороной
Он толковал о том, что «к жизни праздной
Он чувствует влеченье, что с женой
Он был бы счастлив… Что ж? он не приказный
Какой-нибудь!» Притом поручик мой,
У «батюшки» спросив благословенья,
Вполне достиг его благоволенья.

24


«Ну погоди ж, — я думал, — друг любезный!
О попадья-плутовка! погоди!
Мы с Сашей вам дадим урок полезный…
Жениться вздумал!.. время впереди…
Но все же мешкать нечего над бездной».
Я к Саше подошел… в моей груди
Кипела кровь… поближе я придвинул
Свой стул и сел… Поручик рот разинул.

25


Но я, не прерывая разговора,
Глядел на Сашу, как голодный волк…
И вдруг поднялся… «Что это? так скоро!
Куда спешите?» — Мягкую, как шелк,
Я ручку сжал… «Вы не боитесь вора?..
Сегодня ночью». — «Что-с?» Но я умолк;
Ее лицо внезапно покраснело…
И я пошел и думал: ладно дело!

26


А вот и ночь… торжественным молчаньем
Исполнен чуткий воздух… мрак и свет
Слилися в небе… Долгим трепетаньем
Трепещут листья. — Суета сует!
К чему мне хлопотать над описаньем?
Какой же я неопытный поэт!
Скажу без вычур: ночь была такая,
Какой хотел я: темная, глухая.

27


Пробило полночь… Время… Торопливо
Пришел я в сад к соседу… Под окном
Я стукнул… растворилось боязливо
Окошко… Саша в платьице ночном,
Вся бледная, склонилась молчаливо
Ко мне… — «Я вас пришел просить…» — «О чем?
Так поздно… ах! зачем вы здесь? скажите?
Как сердце бьется… Боже! нет! уйдите!..»

28


«Зачем я здесь? О Саша! как безумный
Я вас люблю». — «Ах, нет, — я не должна
Вас слушать…» — «Дайте ж руку…» Ветер шумный
Промчался по березам… Как она
Затрепетала вдруг! — Благоразумный
Я человек, но плоть во мне сильна,
А потому внезапно, словно кошка,
Я по стене вскарабкался в окошко.

29


«Я закричу», — твердила Саша. (Страстно
Люблю я женский крик и майонез.)
Бедняжка перетрусила ужасно,
А я — злодей, развратник — лез да лез.
«Я разбужу сестру, весь дом…» — «Напрасно…»
(Она кричала… шепотом) — «Вы бес!..» —
«Мой ангел, Саша, как тебе не стыдно
Меня бояться… право — мне обидно…»

30


Она твердила: «Боже мой!.. о Боже!»
Вздыхала, — не противилась, — но всем
Дрожала телом. Добродетель все же
Не вздор… по крайней мере, не совсем, —
Так думал я; но «девственное ложе»,
Гляжу, во тьме белеет… О, зачем
Соблазны так невыразимо сладки!!!
Я Сашу посадил на край кроватки.

31


К ее ногам прилег я, как котенок;
Она меня бранит, а я молчок —
И робко, как наказанный ребенок,
То ручку, то холодный локоток
Целую, то колено… Ситец тонок,
А поцелуй горяч… И голосок
Ее погас — и руки стали влажны,
Приподнялось и горло… Признак важный!..

32


И близок миг… над жадными губами
Едва висит на ветке пышный плод…
Подымется ли шорох за дверями,
Она сама рукой зажмет мне рот…
И слушает… И крупными слезами
Сверкает взор испуганный… И вот
Она ко мне припала, замирая,
На грудь и, головы не поднимая.

33


Мне шепчет: «Друг, ты женишься?» Рекою
Ужаснейшие клятвы полились.
«Обманешь… бросишь…» — «Солнцем и луною
Клянусь тебе, о Саша!» Расплелись
Ее густые волосы… змеею
Согнулся тонкий стан… «Ах да… женись…»
И запрокинулась назад головка…
И… мой рассказ мне продолжать неловко.

34


Читатель милый! Скромный сочинитель
Вас переносит в небо. В этот час
Плачевный… ангел, Сашин попечитель,
Сидел один и думал: «Вот те раз!»
И вдруг к нему подходит Искуситель:
«Что, батюшка? Надули, видно, вас?»
Тот отвечал, сконфузившись: «Нисколько!
Ну, смейся, зубоскал! Подлец — и только».

35


Сойдем на землю. — На земле все было
Готово… то есть, кончено… вполне…
Бедняжка то вздыхала так уныло,
То страстно прижималася ко мне,
То тихо плакала — в ней сердце ныло…
Я плакал сам, — и в грустной тишине,
Склоняясь над обманутым ребенком,
Я прикасался к трепетным ручонкам.

36


«Прости меня», — шептал я со слезами. —
«Прости меня…» — «Господь тебе судья…» —
«Так я прощен?!» (Поручика с рогами
Поздравил я.) — Ликуй, душа моя!
Ликуй! — Но вдруг… о, ужас! перед нами
В дверях, с свечой — явилась попадья!..
Со времени татарского нашествья
Такого не случалось происшествья!

37


При виде раздраженной Гермионы
Сестрица с визгом спрятала лицо
В постель… я растерялся… панталоны
Найти не мог… отчаянно в кольцо
Свернулся… жду — и крики, вопли, стоны,
Как град — и град в куриное яйцо —
Посыпались… В жару негодованья
Все женщины приятные созданья…

38


«Антон Ильич! сюда!.. Содом, Гоморра!
Вот до чего дошла ты, наконец,
Развратница! Наделать мне позора
Приехала… А вы, сударь, подлец!
И что ты за красавица — умора!
И тот, кому ты нравишься, — глупец!
Картежник, вор, грабитель и мошенник!»
Тут в комнату ввалился сам священник.

39


«А, ты! ну полюбуйся, — посмотри-ка,
Козел ленивый! видишь, старый гусь,
Не верил мне!.. Не верил? ась? Поди-ка
Теперь ее сосватай… Я стыжусь
Сказать, как я застала их… улика,
Чай, налицо (in naturalibus[3], —
Подумал я). Измята вся постелька!..»
Служитель алтаря был пьян как стелька.

40


Он улыбнулся слабо… Взор лукавый
Провел кругом… слегка махнул рукой
И пал к ногам супруги величавой,
Как юный дуб, низринутый грозой…
Как смелый витязь падает со славой
За край — хотя подлейший, но родной:
Так пал он, поп достойный, но с избытком
Предавшийся крепительным напиткам.

41


Смутилась попадья… И в самом деле,
Пренеприятный случай! Я меж тем
Спокойно восседаю на постеле.
«Извольте ж убираться вон!» — «Зачем?» —
«Уйдете вы?» — «На будущей неделе, —
Мне хорошо: вот видите ль, — я ем
Всегда, пока я сыт; а ем я много…»
Но Саша мне шепнула: «Ради Бога!»

42


Я тотчас встал: «А страшно мне с сестрицей
Оставить вас…» — «Не бойтесь — я сильней!» —
«Эге! такой решительной девицей
Я вас не знал… но вы в любви моей
Не сомневайтесь, ангелочек…» Птицей
Я полетел домой… и у дверей
Я попадью таким окинул взглядом,
Что, верно, жизнь ей показалась адом.

43


Как человек, который «внес повинность»,
Я спал, как спит наевшийся порок
И как не спит голодная невинность. —
Довольно! — может быть, я вас увлек
На миг, — и вам понравилась «картинность»
Рассказа, — но пора… с усталых ног
Сбиваю пыль. Дошел я до развязки
Моей весьма немногосложной сказки.

44


Что ж сделалось с попом и попадьею?
Да ничего. А Саша, господа,
Вступила в брак с чиновником. Зимою
Я был у них, обедал, точно, да,
Она слывет прекраснейшей женою, —
И не дурна, — толстеет — вот беда!
Живут они на Воскресенской, в пятом
Этаже, в номере пятьсот двадцатом.



Примечания

  1. Дата под текстом автографа: «16-го июня 1844. Парголово».
  2. Поэма написана октавами, как «Домик в Коломне» Пушкина. В литературной манере поэмы «Поп» есть много общего как с этой поэмой Пушкина, так и с поэмами Лермонтова «Сашка» и «Сказка для детей». Сам Тургенев ссылается как на литературный образец на сатирическую поэму Вольтера «La Pucelle d'Orléans» («Орлеанская девственница») и шуточную поэму Байрона «Верро» («Беппо»). Оба эти произведения, отличаясь нескромностью сюжетов, имели в то же время острое политическое содержание, первое — в силу своей антиклерикальной направленности, второе — благодаря обличительному тону авторских публицистических отступлений, обильно насыщающих текст. С поэмой Байрона сходен у Тургенева и ряд художественных деталей. В частности, строфа VIII текстуально родственна строфе XLV поэмы Байрона. Что касается поэмы Вольтера «Орлеанская девственница», то оценка её, подчеркивающая интерес Тургенева не к эротическим моментам, а к политическому содержанию сатиры Вольтера, содержится в письме Тургенева к П. Виардо от 23 июля (4 августа) 1849 г. (см. наст, изд., Письма, т. I, письмо 112).
  3. лат. in naturalibus — В природном виде («Гол как сокол»)