ПБЭ/ВТ/Апокалипсис

[909-910]

Апокалипсис.
Ἀποκάλυψις Ίωάννου τοῠ Θεολόγου, Откровение святого Иоанна Богослова.

Стройное целое боговдохновенных писаний Нового Завета заканчивается и увенчивается полною таинственности и возвышенности книгою Откровения о будущем пришествии Богочеловека для суда над миром и церковью, или, общее, о судьбах новозаветной теократии.

Боговдохновенный характер или каноническое достоинство книги Апокалипсис само собою следует из того, что писателем ее, по общему верованию Церкви, был св. апостол и евангелист Иоанн Богослов, вдохновенному перу которого принадлежат еще 4-е каноническое Евангелие и 3 соборных послания. Верование это оправдывается: 1) внутренними признаками принадлежности книги апостолу Иоанну и 2) внешними, историческими свидетельствами о написании Апокалипсиса именно этим Апостолом. — В [911-912] первом отношении знаменательно то уже, что св. писатель книги в 1, 1, 9, называет себя просто Иоанном (ср. 22, 8), безо всяких пояснительных прибавлений. Это указывает в писателе человека общеизвестного в семи азийских церквах, к которым прежде всего назначалась книга (1, 4, 11), и пользовавшегося в них великим, истинно-апостольским авторитетом. Никто другой из азийских христиан (напр. известный истории Иоанн, пресвитер ефесский) не посягнул бы на присвоение себе книги столь таинственного и возвышенного содержания; менее всего простой христианин мог объявлять себя сослужителем ангелам и братом апостолам и пророкам (19, 10). Только апост. Иоанн, долго живший и действовавший в Ефесе (по свидетельству св. Иринея лионск. Adv. haer. 3, 3,4; 2, 2,5; и Евсевия, Hist. Eccles. 5, 24 cf. 3, 23; 4, 14), мог не иметь нужды в особенной рекомендации или стороннем свидетельстве в пользу своей личности, как писателя Апокалипсиса. На. апост. Иоанна указывает и наименование писателя себя рабом Иисуса Христа, свидетельствовавшим свидетельство И. Хр. и слово Божие (τόν λόγον τοῠ Θεοῠ), 1, 1—2: это вполне совпадает с подобными указаниями ап. Иоанна о себе в Евангелии (Иоан 19, 35) и соборном послании (1 Иоан. 1, 1). Логос Божественный, учение о котором составляет в Новом Завете исключительную принадлежность Евангелия Иоанна Богослова (1, 1—18), является еще только в Апокалипсисе (19, 13). Свидетельство же (μαρτυρία) Апостола, по Апокалипсису, было исповедничеством, мученичеством его за имя Иисуса Христа (1, 9) именно на острове Патмосе. Церковное предание ясно свидетельствует о ссылке ап. Иоанна на остров Патмос за исповедание И. Хр. (Tertull. de praescr. haer. e. 36; Iren. adv. haer. 4, 30; Euseb. H. E. 3, 18; Hieronym de vir. ill. c. 9). Тяжкие испытания апостола и исповедника Христова были самою благоприятною почвою для принятия им Откровения о судьбах воинствующей Церкви Христовой.

Для непредубежденного читателя Апокалипсиса не может подлежать сомнению, что на всём содержании его лежит печать великого духа Апостола любви и созерцания. Против этого не может говорить то, что ни в Евангелии, ни в посланиях Апостол не называет собственного имени: объективное изложение учения и дел Спасителя в Евангелии не требовало указания имени его писателя, личность которого, естественно, отступала назад; равным образом для читателей посланий св. Иоанна было само собою понятно, кто был писавший их ὁ πρεσβύτερος (2 Иоан. 1; 3 Иоан. 1); напротив, в Апокалипсисе, книге пророческой, надлежало открыть, кто удостоился воспринять единственное в своем роде Откровение, касающееся не близкого только, но и безмерно-далекого будущего. Называя свое имя перед изображением Откровения, св. Апостол поступал подобно ветхозаветным пророкам (Ср. Ис. 1, 1; 2, 1; 13, 1; Иер. 1, 1—3; 7, 1 и др. Мал. 1, 1 и др.). — Различие между Апокалипсисом и другими писаниями св. Иоанна по форме выражения и изложения и по психологическому настроению и тону писателя (образность и живость изложения и священный гнев против врагов Божиих в Апокалипсисе и — тихое созерцательное самоуглубление и нежное веяние любви в Евангелии) удовлетворительно объясняется различием содержания каждого из трех родов писаний ап. Иоанна: пророческие ведения естественно излагаются иначе (в образах, символах, быстро сменяющихся картинах), чем исторические повествования и спекулятивные идеи Евангелия и нравственные увещания посланий. Близким родством Апокалипсиса с ветхозаветными пророческими писаниями объясняется также большее — сравнительно с Евангелием и посланиями — количество в нем гебраизмов и меньшая чистота и плавность греческого языка книги. В силу того же пророческого характера книги писатель её представляется вращающимся в круге теократических воззрений ветхоз. пророков и [913-914] проникнутым образом мысли христиан из иудеев, между тем, как писатель Евангелия и посланий изображает христианство, как явление новое и самостоятельное. Совершенно ошибочно мнение тех исследователей, которые в болезненном спиритуализме признают в Апокалипсисе (напр. в тех его местах, где Сион или Иерусалим являются типом и символом новозаветн. церкви Божией) господство иудаистически-ограниченной точки зрения (почему и считают возможным приписать А. евангелисту Иоанну): в силу исторической связи христианства с иудейством, Нового Завета с Ветхим, обетования Церкви новозаветной могли быть даваемы только в терминах ветхозаветной пророческой символики и апокалиптики (этого рода ветхозаветный элемент встречается и в речах Господа в Евангелии напр. Мф. 5, 17—19; 19, 28; Лк. 21, 24—26). Напротив, внутреннее единство Апокалипсиса и 4 Евангелия простирается до частностей, выражаясь и внешним образом. Так, по мнению Оберлена, одного из лучших исследователей Апокалипсиса, встречающаяся в нем идея о сатане, как князе мира, составляет отличительную черту всех писаний св. Иоанна (ср. Апок. 13, 2 и др. и Иоан. 12, 31; 14, 30; 16, 11; 1 Иоан. 5, 19), который полнее всех других апостолов раскрыл не только Божество с глубинами Его, но и таинственные отношения духа тьмы к миру... понятие победы столь свойственно духу этого Апостола, что все писания его можно назвать непрерывной историей борьбы между тьмою и светом. В Евангелии от Иоанна мы присутствуем при начале этой борьбы и видим, как она развивается вокруг самого Господа, а Апокалипсис показывает продолжение её вокруг церкви. Поэтому же выражение νικᾶν — (побеждать) встречается 6 раз в одном первом послании Иоанна и 16 раз в Апокалипсисе, тогда как во всём остальном Новом Завете упоминается только 3 раза (Лк. 11, 22; Рим. 3, 14 и 12, 21). («Auberlen, Der Prophet Daniel etc.» 2 A. s.s. 303 и 294 ср. русск. перев. прот. А. Романова «Прор. Даниил и Апокалипсис св. Иоанна», 1882).

Как сам писатель Апокалипсиса довольно ясно свидетельствует о себе, как об апостоле Иоанне Богослове, так таким представляют его древние свидетельства церковного предания. Св. Иустин мученик ок. 155 г. по Р. Х. писал: «некоторый муж между нами, по имени Иоанн, один из апостолов Христовых, в бывшем ему Откровении (ἐν ἀποκαλύψει), предсказал, что уверовавшие в нашего Христа будут жить в Иерусалиме тысячу лет» (Dial. c. Tryph. § 81). Автор так называемого Мураториева фрагмента (ок. 170 г.) говорит, что св. апостол Иоанн был писателем Апокалипсиса и предшественником ап. Павла в апост. звании. Мелитон сардийский (ок. 170 г.), по свидетельству Евсевия (H. E. 4, 26), написал коментарий «περί τῆς ἀποκαλύψεως Ἰωάννου». Феофил антиохийский (ок. 180 г.) в споре с Гермогеном приводил места из Апокалипсиса, как писания ап. Иоанна (Euseb. 4, 24). Св. Ириней лионский, свидетельство которого в данном случае особенно важно, так как он был учеником Поликарпа смирнского, ученика ап. Иоанна, пишет (ок. 195 г.), что писатель Апокалипсиса есть апостол, возлежавший во время вечери на груди Иисуса и спрашивавший Его о предателе (Adv. haer. 4, 20, § 11); приводит места из Апокалипсиса, как писания св. Иоанна, доказывая, между прочим, правильность чтения числа 666 (Апок. 13, 18) ссылкою на тех мужей, которые видели самого Иоанна (Ibid. 5, 30 § 1). Климент александрийский (ок. 200 г.) признает Апокалипсис писанием ап. Иоанна (Strom. 6, 13. Paed. 2, 12), равным образом и Тертуллиан (ок. 207 г.) — в споре с Маркионом (Adv. Marc. 3, 14). Св. Ипполит (ок. 230 г.) написал апологию на Апокалипсис и Евангелие Иоанна против антимонтанистов (De Antichristo, § 36). Ориген (ок. 233 г.) говорил о евангелисте Иоанне: «он написал также и Апокалипсис» (Euseb. 6, 25).

[915-916] И в следующие века учители церковные высказывались в пользу апостольского происхождения Апокалипсиса, коль скоро имели повод говорить о том. Таковы: Викторин, Мефодий, Ефрем Сирин, Епифаний, Василий Великий, Иларий, Афанасий Великий, Григорий Богослов, Дидим, Амвросий, Августин, Иероним, Лактанций и др. (О них подробно — в одном из наиболее обстоятельных исследований об Апокалипсисе — Люкке, Versuch e. vollständ. Einleit. in Offenbarung Iohann. Bd. 1—2, 1852). Наконец, 33-е правило собора карфагенского, приписывая Апокалипсис св. Иоанну, ставит его в ряду др. канонических книг. Отсутствие Апокалипсиса в Пешито объясняется не сомнением сирской церкви в апостольском происхождении книги (антиохийская церковь, как видно из примера Феофила, признавала А. творением ап. Иоанна), а, может быть, тем, что перевод Пешито был сделан ближайшим образом для чтения при богослужении, для какой цели Апокалипсис не представляется удобным (Ейхгорн и Гуг доказывали, что и в Пешито А. первоначально был и выключен оттуда уже после Ефрема Сирина). Невнесение же А. в число канонических книг лаодикийским собором (362 г.) произошло, по-видимому, из желания отцев его обезоружить монтанистов. Подобная политическая цель — желание опровергнуть учение хилиастов — побуждала некоторых церковных писателей в III в. отрицать каноническое достоинство А. Так, римский пресвитер Каий (в начале III в.), желая отвергнуть хилиазм монтанистов, решил отнять у них главную опору, признав неподлинность А. (Evseb. H. E. 3, 28). Но это был единичный голос, оставшийся без влияния на современников. Более значения, по-видимому, имеют сомнения в принадлежности А. Иоанну Богослову, высказанные св. Дионисием александрийским, (в сочинении «περὶ ἐπαγγελιῶν δύο συγγράμματα», у Евсевия H. E. 7, 25) и мотивированные им сопоставлением особенностей А. и других писаний Иоанна. Но мотивы эти, вызванные борьбою Дионисия с непотианами, для него самого не имели значения непреложных доказательств. Поэтому он свое отрицание апостольского происхождения А. высказывал в качестве лишь личного своего мнения, несогласного с воззрением Церкви, и притом не проводил его с последовательностью: в послании к Гермаммону цитирует Апок. 13, 5 со след. замечанием: «καὶ τῷ Ἰωάννη δὲ ὁμοίως ἀποκαλύπτεται» (у Евсевия 7, 10). Евсевий, высоко ценя воззрения Дионисия, однако лишь постольку склоняется к его мнению об А., поскольку представляет вопрос об А. открытым и допускающим свободу суждения, — причисляет А. то к ὁμολογούμενα, то к ἀντιλεγόμενα.

Что касается времени написания А., то древнее церковное предание указывает для этого конец I-го века. Св. Ириней говорит: «Апокалипсис появился незадолго пред сим и почти в наше время, в конце царствования Домициана» (πρὸς τῷ τέλει τῆς Δομετιανοῦ ἀρχῆς, Adv. Haer. 5, 30.3). Евсевий сообщает, что и современные ему языческие писатели упоминают о ссылке ап. Иоанна на Патмос за свидетельство о Божественном Слове и относят это событие к 15-му г. царствования Домициана (95—96 по Р. Х.), H. E. 3, 18; 5, 7. То же утверждают Климент александрийский, Ориген, и бл. Иероним. Согласны церковные писатели первых 3-х веков и в указании места написания А., которым они признают Патмос — место получения Апостолом Откровения (Апок. 1, 2.9.10). Это древне-церковное воззрение на время и место написания А. в новое время защищают Гофман (Weissagung und Erfüllung II), Генгстенберг, (Die Offenbarung des h. Johannis. 1—2, BB.), Эбрард (Offenbarung Johannis. 1853) и др. Но после открытия Пококе сирского перевода Апокалипсиса VI в., где в надписании вместо Домициана назван Нерон, многие исследователи нового времени относят написание А. ко времени Нерона (к шестидесятым гг. I-го в.). Исследователи-рационалисты тем [917-918] охотнее склоняются к последней дате, что в апокалипсическом звере (Апок. гл. 13 и 17) они видят изображение Нерона, предполагая, что ап. Иоанн разделял мнение современников, что Нерон не умер и придет на землю вторично, как антихрист (נרון קסר‎, Neron Kesar=666); последнее предположение, конечно, заслуживает только упоминания, но не опровержения. Ортодоксалы: Герике, Тирш, Штерн, Оберлен и др. принимают более раннюю дату на том основании, что время пред разрушением было будто бы наиболее благоприятно для принятия Апостолом Откровения. Но этого априорного предположения недостаточно для того, чтобы поколебать силу древних свидетельств о написании А. именно в конце I века. И состояние жизни христианской, как она представляется в А., говорит за эту дату. Каждая из 7 азийских церквей имеет уже свою историю и так или иначе определившееся направление религиозной жизни; христианство в них уже не в первой стадии чистоты и истины, время первоначальной чистоты веры и нравов для них миновало, — ложное христианство пытается занять в них место наряду с истинным... Всё это предполагает, что деятельность ап. Павла в Ефесе была делом уже давнего прошлого. Неудачно и воззрение некоторых новых ученых (Штерна, Смита и др.), что А. написан не на Патмосе, а уже по возвращении Иоанна из ссылки в Ефес: в тексте книги нет опоры для этого предположения; естественнее предположить, что послания к азийским церквам были отправлены именно с Патмоса, притом высокое значение и длинный ряд полученных апостолом откровений не позволяли ему на долгое время удерживать лишь в памяти и не последовать Божественному повелению записать их (1, 10; 14, 13).

Цель книги. Так как А. не есть плод поэтического творчества, а появление его было обусловлено историческим фактом ссылки апостола на Патмос [1] и бывшим ему там откровением, то книга имела в виду насущные, действительные потребности Церкви. Апостол прежде всего имеет в виду возвестить будущее пришествие Господа, как победителя врагов Своих и как судии между верными служителями и отсупниками (1, 1; 22, 6), а затем — утешить верующих в лишениях и утратах, которые понесла Церковь вследствие смерти многих мучеников (2, 17, 26—28; 3, 15.12.21; 7, 15—17; гл. 21) и убедить к терпению и постоянству как в угнетениях от римской тирании, так и в соблазнах со стороны еретиков. Как первая — теоретическая цель, так и 2-я, практическая, в своем идеальном расширении, имеют силу для всех периодов церковной жизни до самого заключения мировой истории. Языком, на котором первоначально был написан А., был, по всем вероятиям, греческий, на котором говорили христиане азийских церквей, даже христиане из евреев. Сомнение в этом, высказанное Гаренбергом, не встретило сочувствия у ученых исследователей А.; молчание древних писателей об арамейском подлиннике А. (который допускает Гаренберг) само по себе составляет опровержение гипотезы об этом подлиннике. Люкке, один из авторитетных исследователей А., подробно и с очевидностью показал, что оригинал книги написан был на греческом языке христиан из иудеев (Einleit., s. 441 ff.).

Обозрение содержания А. Книга Апокалипсис, состоящая из 22 глав, делится на 4 главных части по описанию 4-х видений.

После общего очерка содержания книги, увещания к читателям и указания ближайшего назначения книги (1, 1—4), посылаются благословения 7-ми [919-920] азийским церквам от имени И. Христа, и делается посвящение им 1-го видения, а вместе и всей книги с указанием личности писателя и обстоятельств, давших повод к написанию книги (ст. 5—9). Далее следует описание 1-го видения: описывается внешний вид и обстановка явившегося св. Иоанну Сына Божия, объясняется значение 7 золотых светильников, посреди которых он стоял, и 7 звезд, которые Он держал в руке Своей: светильники — 7 (азийских) церквей, а звезды — ангелы этих церквей; тем и другим св. Иоанн имеет написать, что видел, что есть и что будет после сего (ст. 10—20). Затем (гл. 23) излагается содержание откровений Господа о каждой из 7 церквей: ефесской, смирнской, пергамской, фиатирской, сардийской, филадельфийской, лаодикийской, — именно: похвалы и порицания их христианской вере и жизни, увещания и утешения, угрозы и обещания. Таким образом, первое видение в целом имело отношение к современным писателю обстоятельствам, хотя этим не исключается отношение его и ко временам отдаленного будущего.

2-е видение изображается в гл. 4, 1—11, 19. Восхищеннный на небо, св. Иоанн видит Бога, сидящего на престоле и окруженного ангелами в виде таинственных существ, ζῶα, и др. членами церкви небесной, которые все служат Ему и прославляют Его, (гл. 4) и Агнца с 7-ю рогами и 7-ю очами, Который один был достоин принять и разгнуть запечатанную книгу будущего и Который, как прославленный Искупитель человечества, сонмом святых и ангелов был почтен хвалебным гимном наравне с Богом, сидящим на престоле (гл. 5). Затем следует вскрытие Агнцем 7 — печатей книги, причем каждое вскрытие сопровождается особым знамением: вскрытие 1-й печати — появлением всадника на белом коне, идущего на брань и получающего венец победы, 2-й — рыжего коня войны, 3 — вороного коня — бедствий голода, 4 — бледно-серого коня — смерти, 5 — появлением душ мучеников под небесным жертвенником, взывающих к правде и суду Божию за кровь их, 6 — ужасными явлениями суда Божия (гл. 6). После вскрытия 6-й печати ангел «запечатлевает» на земле 144 тысячи рабов Божиих из 12 колен израилевых (исключая колено Даново); между тем бесчисленное множество спасенных из всех племен, убежав от великих скорбей на земле, на небе предстоят престолу Господа и славят Его и Агнца за свою бессмертную славу и блаженство (гл. 7). Вскрытие 7-й печати сопровождается кратким безмолвием, которое затем нарушается трубным звуком 7 ангелов, между тем как иной ангел возносит к Богу молитвы святых при множестве фимиама, а затем угли из кадильницы повергает на землю, производя на ней этим громы и землетрясение. Трубный звук одного за другим шести ангелов имеет всякий раз последствием своим великие казни для земли и ее обитателей, но так как последние не обнаруживают покаяния, то предстоит еще звук последней, 7-й, трубы (гл. 89). Только перед ним, как и перед вскрытием 7-й печати, вводятся промежуточные явления. Является величественный ангел, голос которого равен звуку семи громов (содержание этих звуков Иоанну запрещено было сообщать людям в книге), дает Иоанну проглотить свиток книжный, содержащий последующие пророчества (содержание их — горечь борьбы и сладость победы) (гл. 10). По повелению ангела же, Иоанн измеряет храм иерусалимский, исключая двора, который имеет быть попираем язычниками 42 месяца. В этот период (= 1,260 дней) в Иерусалиме проповедуют и пророчествуют 2 свидетеля Христа (судя по изображению их, — Моисей и Илия), после чего они будут убиты зверем, выходящим из бездны, а трупы их 3½ дня будут лежать непогребенными на улицах Иерусалима при злорадстве жителей, но силою Божиею они будут оживлены и восхищены на небо, между тем падает десятая часть города, и [921-922] при землетрясении погибает 7 тысяч человек, а прочие покаялись и воздали славу Богу. Трубит труба 7-го ангела, и царство мира делается царством Господа и Христа, при хвалебном гимне Вседержителю членов церкви небесной (гл. 11).

3-е видение (гл. 1214) изображает борьбу царства Божия с 3-мя враждебными силами. На небе является жена, облеченная в солнце, с луною под ногами и в венце из 12 звезд: она мучится родами и кричит. На небе же видится красный дракон с 7-ю головами — коронованными и 10-ю рогами; он хочет поглотить имеющего родиться от жены младенца, но последний — будущий властитель мира — восхищается к престолу Божию, а жена убегает в пустыню, где под охраною Божиею обитает 1260 дн. На небе происходит война между Михаилом и ангелами его с одной стороны и сатаною — драконом и его ангелами с другой; последние были низвержены с неба, что производит ликование на небе. Тогда дракон все козни свои направляет на жену и семя ее — на жителей земли, сохраняющих заповеди Божии и имеющих свидетельство И. Хр. (гл. 12). Теперь из моря выходит зверь (θηρίον) с 7 головами (на них имена богохульные) и 10-ю коронованными рогами. Зверь этот имел силу, престол и власть от дракона; одна из голов его, смертельно раненная, исцелела; это возбудило удивление и поклонение зверю со стороны мира, и он 42 месяца хулит Бога и ведет борьбу со святыми (13, 1—10). Помощником ему является другой зверь с 2 рогами как бы Агнца и голосом дракона и чудесами (особенно низведением огня с неба на землю) прельщает жителей земли поклоняться первому зверю или изображению его, заставляя также всех без различия принять начертание (χάραγμα) имени его на правой руке, или тождественное с ним по значению число зверя — 666. (ст. 11—18). Но избранные Божии 144000 собираются на Сионе и, совместно с небожителями, поют новую, неизреченную песнь Агнцу, а на небе парят 3 ангела: один — возвещающий людям вечное Евангелие, другой — падение великого Вавилона, третий — угрожая вечными мучениями за служение зверю и образу его и за принятие его начертания. Между тем слышится с неба голос о будущем блаженстве умирающих в Господе, и является сидящий на облаке Сын Божий, в золотом венце и с серпом в руке; два ангела возвещают Ему, что жатва готова и созрел уже виноград; тогда пожата была серпом Сына Божия (вся) земля, а ангел серпом срезает грозды и бросает в точило гнева Божия, из которого и текут потоки крови (гл. 14).

4-е видение (гл. 1522) начинается тем, что в небесном Святом Святых 7 ангелов, имеющих 7 последних язв, изливают на землю гнев Божий семью чашами (φιάλαι); жителей земли вследствие этого постигают разнообразные бедствия, в заключение которых имеет последовать падение Вавилона (гл. 1516). Падение последнего изображается в виде суда Агнца над блудницею (πόρνη), сидящею на звере багряном с 7 головами и 10 рогами, причем ангел объясняет Иоанну тайну жены и зверя, голов и рогов его (гл. 17); затем подробно характеризуется культура Вавилона и полное уничтожение её исполнителями суда Божия (гл. 18). Это — 1-й акт последней мировой борьбы. Исход его вызывает ликование на небе, где празднуется брак Агнца (19, 11—10). Теперь открывается 2-й акт мировой брани — борьба царства Божия со зверем и его лжепророком; для этой борьбы является Сам Логос Божий с сопутствующими Ему небесными воинствами. Следствием борьбы было заключение дракона-диавола на тысячу лет в бездну и открытие тысячелетнего царства святых со Христом на земле (19, 11—20, 6). Затем следует 3-й и последний акт мировой борьбы: временное освобождение диавола из бездны, возбуждение им Гога и Магога против царства Божия и окончательное поражение диавола и лжепророка и заключение его [923-924] в место вечных мучений; всеобщее воскресение, страшный суд и начало вечных мучений осужденных (ст. 7—15). Заключительную часть видения составляют образы нового Иерусалима, сходящего с неба, и величия блаженства прославленных (2122, 5). Оканчивается книга уверением истинности ее содержания, засвидетельствованной сначала ангелом, а затем Самим Иисусом Христом (ст. 6—21).

Толкование Апокалипсиса. Возвышенные спекулятивно-богословские идеи А., его глубокие нравственные понятия, указанные в нем великие законы, управляющие историей человечества, — заключенные под блестящим и разнообразным покровом разительных и таинственных символов, во все времена возбуждали великий интерес к чтению и изучению Апокалипсиса, тем более, что, помимо религиозно-нравственного и церковно-практического его значения, в нем дважды (1, 3; 22, 7) преподается благословение и обещается блаженство читающим и соблюдающим слова пророчества книги. Наконец, самая пытливость человеческой мысли и стремление снять завесу с сокровенного будущего всегда искали удовлетворения именно в единственной пророческой книге Нового 3авета. Потому то количество толкований на Апокалипсис, по выражению Эбрарда, если не прямо неисчислимо, то, по крайней мере, еще не исчислено; одних ученых комментариев на А. насчитывается более 80.

Христианская древность первых трех веков не оставила толкования Апокалипсиса (комментарий Феофила антиохийского не сохранился). Но общее направление в понимании А. тогда все же определилось, как в отношении главной части книги (4-е видение), так и относительно некоторых частностей. В общем понимание это было хилиастическим: опираясь на слова Христа и апостолов о будущем царстве Божием на земле, понимали тысячелетнее царство Христово Апок. 20 в собственном смысле, относя осуществление его к отдаленному будущему. Апокалипсического зверя (по аналогии с книгою пр. Даниила) объясняли в смысле мирового могущества в виде 7-ми, друг друга сменяющих, царств, из которых в 6-м видели римскую империю. Последний, 8-й царь (Апок. 17, 8, 11) признавался антихристом (у свв. Иринея лионск. и Ипполита римск.). Итог всего понимания А. в доникейский период представляет толкование Апокалипсиса — Андрея кесарийского (русский перевод его с славянским текстом, изд. братства св. Петра м. московск. М. 1889).

С IV в., по почину Евсевия (имевшего предшественника в Оригене), стало развиваться мистико-типологическое или символическое толкование содержания Апокалипсиса. Прежде всего царство Христово (Апок. 20, 6) теперь стали изъяснять μιστικῶς, аллегорически, о получении Церковью свободы при Константине В. Вследствие этого сделалось невозможным и прежнее (основанное на аналогии А. с кн. Даниила) толкование голов и рогов зверя; а затем и все содержание А. стали обьяснять не из сопоставления с аналогичными местами Писания, а из предполагаемого исполнения пророчеств А. в разных событиях и эпохах истории Церкви. Этим церковно-историческим толкованием открывалась широкая дверь произволу экзегетов: признав началом тысячелетнего царства Христова на земле время Константина В., они пытались объяснить печати, труды, фиалы и под. в приложении к определенным событиям, причем каждое сколько-нибудь значительное событие вызывало особый вид толкования. В западной церкви толкование это безраздельно господствовало от Августина во все средние века и даже в первый век реформации. Но как фактически несостоятельность его открылась из того, что тысячелетнее царство, начавшееся, по нему, с Константина В., должно было окончиться ок. 1300 г. явлением Гога и Магога — и не окончилось, так несостоятельно было оно и по самому существу: толкователь в состоянии сравнить с А. только ту [925-926] часть истории Церкви и мира, которая истекла до его времени, — откуда — подыскивая исполнения апокалипсических пророчеств, он неизбежно берет часть за целое.

Новое время (с реформации) дало три главных группы или типа толкования или понимания А.: 1) Толкование историческое, по которому Откровение Иоанна Богослова есть постепенная, непрерывная история судеб Церкви с I века до конца времен. Главные представители этого толкования: Витринга: (Ἀνάκρισις Apocalypsios Ioannis Apostoli 1719), Генгстенберг (назв. соч.), Гофман (назв. соч.), Эбрард (назв. соч.), из английских ученых — Эллиот (Horae apocalypticae 1851), Оберлен (указ. соч.), из французских — Госсен (Gaussen. Daniel le prophete 1851), и мн. др. 2) Толкование, по которому Откровение изображает только события века апостольского и ближайшего к нему следующего времени: содержание А. пришло в исполнение вскоре после написания книги; победа христианства над иудейством и язычеством, отмеченная падением Иерусалима и Рима, — весь предмет пророчества А. Этого толкования держатся Гроциус, Ейхгорн, Гуг, Гердер, Эвальд, Люкке, Дюстердик и мн. др. 3) Крайности этого толкования вызвали реакцию со стороны тех толкователей, которые стали утверждать, что все содержание книги и, исключая может быть, три первые главы ее, относится исключительно к последним временам мира. И. Тод, Б. Ньютон и др. — защитники этого, в сущности, очень давнего взгляда. — Каждое из этих толкований не исключает серьезных возражений против него. Особенно это следует сказать о двух последних родах толкования: ограничивать область приложения апокалипсических видений одним почти веком писателя столь же неосновательно, как и усвоять им исключительно эсхатологическое (а не историческое) значение. Как, напр., объясняется при втором толковании измерение храма и смерть двух свидетелей (гл. 11)? Как понять с точки зрения 3-го толкования обещания скорого пришествия Судии-Христа (1, 3; 22, 6, 7, 12, 20). Слабую сторону исторического толкования составляет (как и в прежнее время) произвол некоторых его представителей в пунктуальном указании осуществления апокалипсических пророчеств (напр.: Генгстенберг полагает, что 1000-летнее царство Христово началось с Карла Великого и окончилось франц. революциею 1848 г., в которой он усматривает Гога и Магога, и под.). При всем том историческое направление в толковании Апокалипсиса, — поскольку оно утверждает и постоянно имеет в виду тесную внутреннюю связь А. с ветхозаветными пророческими книгами и др. священными книгами Ветхого и Нового Завета [2] и вообще руководится идеею генетического развития библейского богословия, должно быть признано единственно плодотворным и отвечающим существу дела. Оно и дало наиболее удовлетворительное объяснение некоторых существенных пунктов апокалипсических пророчеств и вообще содержания Апокалипсиса (напр. жены, облеченной в солнце, гл. 12; двух семиголовых зверей, гл. 13 и 17; великой блудницы, гл. 17 и под.). Из опытов объяснения Апокалипсиса на западе за самое последнее время можно назвать J. Monro Gibson, Apocalyptic Sketches (ряд статей в журнале The Expositor 1899). Более всего применимость исторического способа толкования очевидна в отношении к первым трем главам Апокалипсиса, где мистико-символическое толкование старинных экзегетов в новое время уже оставлено.

В русской богословской литературе есть весьма обстоятельное и замечательное по силе критической мысли [927-928] исследование А. Жданова «Откровение Господа о семи Азийских церквах» (опыт изъяснения первых трех глав Апокалипсиса), М. 1891 (ср. Его же: «Отчет» о занятиях в качестве профессорск. стипендиата при М. Д. Акад. в «Прибавлен. к изд. творен. святых оо.», за 1889, ч. 43, стр. 268—275, где указаны библейско-критический аппарат к Апокалипсису и богатая литература по всем вопросам, какие ставятся в науке о книге Апокалипсис). Затем, кроме переводных трудов св. Андрея кесарийского, Оберлена (упомянутых нами), Фаррара, Первые дни христианства (перевод проф. А. П. Лопухина), существуют еще след. оригинальные труды об Апокалипсисе: еписк. Петра, Объяснение Апокалипсиса св. ап. Иоанна Богослова (Томск. 1885); Н. А. Никольского, Апокалипсис и обличаемое им лжепророчество («Прав. Обозр.» 1879); проф. Ф. Смирнова, ныне еп. Христофора, Литургический характер Апокалипсиса («Труды К. Д. А.» 1874. IV) Н. Виноградова, О конечных судьбах мира и человека (М. 1889). Вся вообще русская литература об Апокалипсисе указана и сведена в «Сборнике статей по истолковательному и назидательному чтению Деяний св. апостолов и Апокалипсиса» М. Барсова (Симбирск, 1894).

  1. Рационалисты: Eichhorn, Commentarius in Apocalyps. Johann., 1791; Bleek, Vorlesungen üb. d. Apocalypse, 1862; De-Wette, Offenbarung Johannis, 1854; Völter, D. Enstehung d. Apocalypse, 1885, известие книги I, 9 о пребывании Апостола на Патмосе без основания считают поэтическим вымыслом.
  2. Изображая завершение дела всемирного Домостроительства Божия, Апокалипсис необходимо заключает и объединяет черты, встречающиеся во всех библейских книгах (начиная с кн. Бытия), изображающих возникновение и постепенное раскрытие Домостроительства.