Весть о смерти Аркадия Тимофеевича застала нас в ресторане за обедом.
Пришла знакомая дама и взволнованно сказала:
— Аверченко умер!
В. Ирецкий взял у меня из рук газету.
Мы все нервно заглянули:
«Прага, 12.3. Сегодня в 9 час. утра скончался А. Т. Аверченко».
Ничего больше.
Короткая, до ужаса короткая. Лаконичная до острой сердечной боли.
Александр Александрович Яблоновский опустил глаза, побарабанил пальцами по столу, тихо вздохнул.
— Да…
Мы помолчали.
Быть может, в эту минуту у нас прошла одна и та же мысль:
…Одиночество… На чужих людях… Вдали от родины… Кто знает, что нас ждет…
И потом целый день и всю ночь эта мысль сверлила мозг. И было странно думать о том, что умер веселый, жизнерадостный, талантливый писатель.
И как-то не вязалась его пестрая жизнь, его брызжущее искрометным юмором творчество с этим мрачным концом…
И страшно было думать о том, что никогда уже не появятся разсказы за его подписью…
И еще пришло на мысль, что последняя его юмористическая пьеса «Игра со смертью», оказалась для него символической, и что в этой «веселой игре» победила Смерть… Последний раз я видел А. Т. в Берлине летом прошлаго года, когда он выступал на своем вечере.
Мы долго разговаривали… Как бывший сотрудник «Сатирикона» в последние годы его существования вплоть до закрытия, я поинтересовался:
— Аркадий Тимофеевич, как вы полагаете, можно воскресить «Сатирикон»?
— Долго я об этом думал, да много денег нужно… Собрать прежних сотрудников… Выпустить не хуже прежняго, а макулатуру не стоит — не хочу срамить память покойника…
Умер Аверченко.
Умер на чужбине, так и не увидев той России, о которой мечтал, так и не воскресив своего детища…
Вечная, светлая память…
Жак Нуар