Коровин К. А. «То было давно… там… в России…»: Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 2. Рассказы (1936—1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
М.: Русский путь, 2010.
Необыкновенный сон править
Долго тянется зима в Москве. Все холода, снега, короткие дни. Как-то надоедает надевать шубу, меховую шапку, ботики…
В феврале все же является надежда, что придет весна. День становится длинней.
А там, за вокзалами, приятно синеют Сокольники. Веселее кричат галки, носясь стаями по вечерам над московскими церквами и домами.
Гляжу утром в окно и вижу — солнце веселее и ярче освещает овощную лавку в соседнем доме, блестит вывеска: «Чай, сахар». И лавочник в белом фартуке стоит в дверях уже в пальто — шубу снял, значит, стало теплей.
Приходит ко мне приятель и слуга — рыболов Василий Княжев — и говорит:
— Вчера был в Царицыне — пруды по краям оттаяли, вот наметкой линей поймал.
И показывает ведро, где вертятся два желтых линя.
— Что же, — говорю, — только двух и поймал?
— Нет, еще двух отдал доктору Ивану Ивановичу. Заходил к ему вчера прямо со станции. Кстати, ухо у меня что-то кололо. Ну, он мне в ухо масла, что ли, пустил — лучше стало. Доктор-то он важнеющий, хороший доктор. Я у его до ночи пробыл. Линей чистил — заливное делали. За рябцами в Охотный послал. Ну и рябцев навезли в Охотный — прямо завалили!.. Пятиалтынный пара. Знать, из Сибири пришли. Ну, обед важнеющий. Пелагея Петровна в гости пришла. За обедом Анна Николаевна, жена Ивана Ивановича, сон свой рассказывала. «А вот он, — сказала она, — обращаясь к Пелагее Петровне, — никогда мне не расскажет, что во сне видел. Все молчит, целый день молчит. А потом уйдет». Ну, заметно было, что Иван Иванович обиделся. «Я, — говорит, — редко сны вижу. Сегодня видел. Что, бишь, я видел?.. Вспомнил: пуговицы видел. Вот простые пуговицы, оловянные, что к штанам пришивают. А на днях видел огурец. Лежит огурец на тарелке, а водка в графине на комоде стоит». Анна Николаевна и говорит: «Видишь, Пелагея, какой он!» А он говорит мне: «Вот видишь, Василий, мою жизнь. Вот все так. Все ссоры из ничего. Терпение, терпение надо. Неделю теперь со мной говорить не будет…» Ну, значит, мы с им выпили. Про охоту поговорили, про вас. Он от жены-то отдельно спит. Он к вам хотел сегодня к завтраку прийти… Линей-то очистить? — спросил меня Василий.
— Что ты, зачем?.. Тащи свежей воды, пустим их в аквариум.
Так хорошо, солидно плавали лини в аквариуме. А золотые рыбки никакого на них внимания — как будто так и надо.
— Они ведь из одной породы, — сказал Василий, — привыкши.
К завтраку приехали приятели: Василий Сергеевич, Николай Васильевич Курин и доктор Иван Иванович.
За завтраком — разварная белуга с хреном и солонина.
— Иван Иванович, — спросил я, — говорят, вы во сне сегодня пуговицы видели?
— Да! Вам смешно, а вот мне не очень — жена сердится. Непонятно. Это у нее Пелагея Петровна в гостях. Все сны друг другу рассказывают. Обе они во сне какого-то Рауля видят. Должно быть, оттого, что часто в оперу ездят. А я и скажи, правду сказал, — не вижу я этих снов, а пуговицы видел. Вот жена и обиделась. Теперь целую неделю дуться будет. Тяжело, надоело. Жду — как весна придет, я к вам в деревню, а ее в Крым…
— Вот женщины завсегда так, тоже их понять надо, — сказал Василий. — Им правду говорить вредно. Вот Николай Васильевич, он у их как ни на есть первый. Все им то и сё говорит без остановки, и все врет. И самый у их милый.
— Да ты что, Василий, с ума, что ли, сошел? — обиделся Николай Васильевич. — Какое ты имеешь право?..
— Да что вы, я ведь не со зла. Потому — вы правильно с ими. Вы сами говорили, когда студентом-то были.
— Так мало ли что студентом! — сердился Николай Васильевич.
— А знаете что, Василий-то прав, — засмеялся Василий Сергеевич. — Один человек додумался. Он в Америке месяца два был, так там, что ли, выучился. Сказал жене: «Скоро наследство получаю от дяди из Америки. Золотом получаю. В банк нельзя положить, потому банки лопаются. Надо снять дачу и там спрятать — как ты думаешь куда?» Вот она думает и придумывает, и занята. Но потом с ним совещается, да шепотом — боится днем, чтобы не услыхали. Советы дает, куда запрятать деньги.
А он покуда что оперетку сочинил, собирает артисток, обещает им роли и вертит ими как хочет…
— Но позвольте, — вступился Коля Курин, — тогда поэты тоже, по-вашему, все врут:
Приди ко мне; с утра до ночи
Я буду около сидеть,
Тебе смотреть я буду в очи,
Ты будешь мне в глаза глядеть.
Хорошо ведь? Им и нравится. Не может не нравиться. «С утра до ночи около буду сидеть» — ведь это надо уметь сказать. Нельзя же женщине: во сне пуговицы видел — неприлично!
— Это верно, — сказал, смеясь, Василий Сергеич, — доктор, профессия такая. Микстуры разные, капли, живот болит, пальпация, холера, — красоты нет. Ну, выходят, конечно, за них замуж кое-кто, а потом каются.
Иван Иваныч сердито смотрел и молчал.
— Ты женский сон сочини, такой, чтоб необычно было…
— Ну ладно…
Доктор Иван Иваныч взял бумагу, карандаш, сел к столу и стал писать. Потом прочел:
«Сплю это я и вижу, бутылка с квасом стоит около, на столике. И гляжу, а пробка сама собой все выше и выше поднимается. И вдруг как выскочит — всего меня квасом окатило…»
— Не годится, — расхохотались приятели. — Нет, уж ты, Иван Иваныч, брось, не сочиняй снов… Да и черт с ними! Скоро весна, поедем в Новый Иерусалим. Там речка хороша, рыбу половим.
— Я там бывал, — сказал Василий и весело вдруг засмеялся, шипя, — вот делов-то наделал… беда!.. У монаха я в чулане жил. Рыбу на речке с ним ловили. Ему про сны не расскажешь — вот строг! Увидал раз у меня в посту на столе копченую колбасу. Что было! «Как ты мог в монастырь с колбасой явиться? Да ты что, в своем уме?» Я ему и так и этак. «На разговенье, — говорю, — захватил». — «Врешь, — говорит, — тебя лукавый вертит! Уноси свою колбасу вон отсель». Ну, я унес. И повесил на дерево, на бечевку. А настоятель, как на грех, и приметь ее, для всех монахов на ночное бдение и поставь. Ну, меня вон и выгнали… Вот какая история вышла…
ПРИМЕЧАНИЯ править
Необыкновенный сон — Впервые: Возрождение. 1939. 10 февраля. Печатается по газетному тексту.
…наметкой… поймал — см. прим. к с. 634 кн. 1 наст. изд.